Отмотав приличный срок, Маляр вышел на свободу в совершенно иную эпоху. Нашел себя в качестве портретиста. Как оказалось, изображать людей – единственное, что теперь Маляр мог делать без ущерба для своего психического здоровья. По его собственным словам, если он возьмется за какое-то другое направление живописи, может случиться нервный срыв. В такие моменты художник бросает все, становится агрессивным и уходит в запой. А вернуть «настройки по умолчанию» сможет только новый, качественно написанный портрет. Такая вот история…
Я не знал, как Маляра зовут на самом деле. Не имел понятия, где он живет и чем занимается, когда не рисует. Он либо здесь, в переулке между разгрузплощадкой и серой водонапорной башней, либо растворяется где-то в просторах Вселенной.
Мы познакомились полгода назад. Я тогда вел слежку и, дабы не вызывать подозрений, подсел к художнику и заказал простенький шаржик. Работу свою он закончил аккурат к тому моменту, когда объект двинулся дальше, и мне пора было отчаливать, но до того мы успели неплохо и весьма душевно пообщаться. В дальнейшем я стал регулярно наведываться к Маляру поболтать о том о сем и разделить с творческим человеком тяжесть душевных терзаний. Он стал для меня кем-то вроде понимающего бармена из американского кино.
– Я не спрашиваю, к чему тебе столько портретов, – говорил Маляр, делая наброски. – Но меня интересует, достойно ли ты их хранишь?
Я в очередной раз взглянул на него с уважением. У Маляра был очень ровный голос. Уверенный в себе человек. Крутой мужик.
– Помещаю в рамки. Целую пачку купил.
– Этот портрет у нас каким по счету будет?
– Восьмым вроде…
– А предыдущие семь сложил стопочкой в столе?
– Расставил вдоль стены в комнате для медитаций.
Седая бровь Маляра причудливо изогнулась.
– У тебя есть комната для медитаций?
– Да.
– И в ней ты расставил семь своих портретов?
– Ага.
– Странный ты парень.
– Чья бы корова мычала.
– Я – старик. Старикам положено быть странными.
Я, решив не развивать тему, посмотрел на часы.
– Что-то сегодня дольше обычного.
– Так и ты не такой, как обычно. Спешишь?
– Встреча через пять минут. Не хочу опаздывать.
– Опаздывать и не нужно.
Маляр отложил рабочий инструмент, поднял на меня живые, светло-голубые глаза.
– Позже закончу. Наброски готовы, так что можешь идти.
Я поднялся со стула, украдкой попытался рассмотреть эскиз. Но Маляр шустро прикрыл работу чистым листом. Я полез за деньгами.
– Оплата потом, – остановил меня художник, – по окончании.
