Пол потерянно смотрит на нее, на ее вострый носик, на ярко нарумяненные щеки. Язык ее то и дело выскакивает изо рта, облизывает губы — ни дать ни взять терьер в погоне за добычей.
— Посмотрели бы вы сейчас на себя, — говорит она. — По-вашему, так говорить не след? Не трепыхайтесь, лапуля, когда надо, я могу засрать мозги богачам. Подкатиться умею не хуже других. А с художниками церемоний не развожу: не трачу время попусту. Мир искусства — последняя цитадель капитализма без прибамбасов, надеюсь, вы это поняли? Никакого тебе вертикального партнерства и всей той байды, которой учат в бизнес-школах. Тут сто тысяч поставщиков, они спят и видят, чтобы явился кто-то вроде меня и растормошил покупателей, вызвал спрос. Значит, так, вы должны докопаться, что у Прокофф в загашнике. Как вы это сделаете — не моя печаль. Будете шарить под кроватями, подслушивать телефонные разговоры — ради Бога. Проявите креативность. Я только что получила открытку с текстиком: «Желаю Вам креативного лета», правда, жуть? Вы что, онемели?
— А что я должен сказать? Я ведь даже не знаю, что надо разыскать. Мэдденов?
— Разумеется, Мэдденов. Что ж еще? О чем еще я стала бы говорить? В гостиной они у нее не висят, пусть она и психованная, но не настолько. Но где-то она их держит, только никто не знает, что у нее в загашнике, точно не знает. Часть картин она хранит в банковском сейфе, дюжину, не меньше, но я чую: где-то она припрятала и еще кое-что. О многих картинах до сих пор ничего неизвестно, о тех ранних, на которые в свое время никто не позарился. Не может такого быть, чтобы он их все уничтожил или записал. Один мой знакомец — он у нее работал, помогал ей, — так вот, он смекнул, что у нее где-то имеется запасец. Вынюхал, поняли?
— Что вы собираетесь предпринять, когда узнаете про тайник?
— Вы что, думаете, я потребую от вас свернуть одну из картин в трубочку и приволочь ко мне? Ну нет, я меру знаю. Значит, вы мне доложите, что и как, а я буду действовать, исходя из этого. Может, попробую подсыпаться к ней, уломать выставить его ранние работы. До сих пор не было ни одной порядочной выставки его фигуративных работ. Но это — стратегия, вас она не касается. Ваше дело — разведать, где и что, тактику тоже разработаю я. А что у вас за акцент, откуда вы его вывезли?
— А что у вас за лицо? — хочется ему спросить. Надо побыстрее уносить отсюда ноги, пока он сам окончательно не потерял лица.
— Из Австралии, — отвечает он, вставая.
