— Больше они ничего не сказали? — осведомился Мегрэ, непроизвольно подрегулировав газовую плитку, на которой уже запел кипятильник.
— Нет. Они посмотрели друг на друга. Обменялись взглядами. Хозяин со вздохом занял свое место за стойкой.
— Это все?
— Жозеф, казавшийся смущенным, объяснил: «Знаете, это вовсе не потому, что он такой гордый».
В это время дня улица Бланш выглядела почти провинциальной. Слышно было, как цокают копыта лошадей, везущих тяжелую телегу пивовара.
— Остальные ухмыльнулись, — прибавила Фернанда. — Тот, кто облапил мое колено, проворчал: «Как же, как же, вовсе он не гордый! Только достаточно хитрый, чтобы всех нас попутать. Вот я и говорю: по мне, лучше бы не шлялся он каждый день на набережную Орфевр».
Фернанда, постаравшаяся ничего не упустить, завершила свой рассказ.
— Домой вернулась сразу же?
— Нельзя было.
Это, похоже, не понравилось Мегрэ.
— Нет, нет, — торопливо оговорилась она, — этого я сюда не приводила. Таким лучше не показывать, что у тебя тоже есть кое-что. А отпустил он меня только в пять.
Она встала и пошла подышать к окну.
— Как зовут…
Мегрэ озабоченно прошелся по комнате.
— Как зовут твоего клиента?
— Эженом. На портсигаре у него инициалы: две золотые буквы — «Э» и «Б».
— Сходишь еще раз в «Табак» нынче вечером?
— Раз надо.
— Займись, в первую голову, тем, кого зовут Жозефом, коротышкой, что навел полицию.
— Но он же не обратил на меня внимания.
— Я тебя не об этом прошу. Просто хорошенько запоминай все, что он скажет.
— А теперь, с вашего позволения, мне надо заняться хозяйством, — объявила Фернанда, повязывая голову косынкой.
Они пожали друг другу руки. Спускаясь по лестнице, Мегрэ не подозревал, что сегодня же ночью на Монмартре состоится облава и что главной целью агентов явится «Табак», и Фернанду они увезут в предвариловку.
Зато это знал Кажо.
— Мой долг — указать вам с полдюжины женщин, не соблюдающих установленный порядок, — распинался он в эту минуту перед начальником отдела охраны нравственности.
Первой угодить в полицейский фургон предстояло Фернанде.
Когда в номер постучали, Мегрэ, только что приведший себя в порядок, вытирал бритву. Было девять утра.
Он проснулся еще в восемь, но — что с ним случалось редко — долго лежал в постели, разглядывая косые лучи солнца и прислушиваясь к городским шумам.
— Войдите! — крикнул он, одним глотком допив кофе, стывший на дне чашки.
В номере послышались шаги Филиппа. Потом он заглянул в ванную.
