— Что же! Я не прочь повидать людей, — отвечала Паша.
— А мы-то как без хозяйки останемся?
— Возьмешь тетку Агафью.
— Она давно просится, — прибавил брат.
В ближайшее воскресенье, Паша нарядилась в новый сарафан, увесилась бусами и поехала с отцом в город, где она бывала уже не раз.
Княжеские хоромы были обнесены высоким тыном, с тяжелыми дубовыми воротами и калиткой с кольцом. Лишь только Пашу ввели в сени, как к ней выбежали сенные девушки, или, говоря иначе, горничные Княгини и повели ее вверх по лестнице.
Княгиня, действительно, подошла к ней, что пава, такая белая, нарядная, и стала ее обо всем расспрашивать.
— Ну что же, Паша, хочешь у меня остаться жить, или погостить?
— А отец-то как же без меня?
— У нас рабыни есть. Пошлем ему работницу рабыню.
Пашу увели девушки, и стали ей хвалить житье в княжеском доме. Паше очень хотелось знать: кто такой юноша с карими глазами, что лежал у них в сенях, но она не смела спросить о нем ни у кого. Она не смела спросить этого даже у родного отца.
Вдруг через несколько дней девушки начали поговаривать, что князь куда-то уезжает. Все шептались, и никто ничего наверное не знал.
Раз вечерком Паша как-то выбежала вниз в сени, и там в дверях встретилась с тем, о ком спросить не смела. Павел хотя был еще бледен, но уже встал.
— Здравствуй, девочка, — сказал он ей, — как тебе нравится у нас в Новгороде?
И, не дожидаясь ответа, он прошел дальше.
— Нет, это не княжеский сын, — подумала она, — одет он просто.
И вот, придя раз к княгине играть с княжескими дочерьми, она услыхала, что князь со свитой и с дружиной собирается в Киев, где после смерти отца его, великого князя Мстислава Владимировича, на престол вступил брат покойного великого князя, Ярополк Владимирович.
Княгиня очень горевала, что Святки придется ей провести без мужа.
— Ну, что же делать, — отвечал ей князь, — мы князья подначальные, не ехать нельзя.
— А у меня что-то ноет душа, боюсь, что случится что-нибудь, — с плачем говорила ему княгиня.
— Бог милостив, ничего со мной не случится. Дружина у меня хорошая.
На приготовления к пути ушла целая неделя, и наконец обоз был нагружен, кони оседланы, и князь, собрав всех домашних в горницу, пришел с своими приближенными. Все сели кругом горницы на лавки, покрытые коврами, а посидев, встали, стали молиться Богу на иконы, висевшие в углу, и затем князь подошел, обнял княгиню, которая поклонилась ему в ноги, и громко заплакала, причитая о своей горькой доле.
