После этого в Новгороде уже не было ни часа покоя. Народ ежедневно собирался на площадь, и до княжеских хором доносились страшные угрозы. Два близких человека к князю, Павел и Мирославич, ненавидели друг друга, и говорили вещи совершенно противоположные. Мирославич только и твердил:
— В бараний рог их надо согнуть! — а сам, при каждом разборе, брал и с правого и с виноватого все, что мог.
Павел же выходил на площадь, вмешивался в толпу, и с ужасом слушал что говорилось.
Паша обыкновенно встречала его во дворе, и спрашивала:
— Ну, что узнал?
— Выгонят они князя. Непременно выгонят.
— Да чем же они недовольны?
— Да всем, даже тем, что он любит охоту.
Павел махнул рукой.
— А тут еще Мирославич подбивает его держать народ в ежовых рукавицах, — сказал он.
Паша побежала в дом, и передала княгине тревожные вести.
Долго ли, коротко ли жили все в таком напряженном состоянии. Но новгородцы не унимались; они призвали граждан ладожских, псковских и, уговорившись с ними, осудили Всеволода на изгнание. Они обвинили его торжественно:
1-е) что он не блюдет простого народа, то-есть не заботится о простом народе, и любит только одни забавы и охоты с ястребами, соколами и собаками.
2-е) что он хотел княжить в Переяславле.
3-е) что он ушел раньше всех с поля битвы на Ждановской горе.
4-е) что он не тверд характером, то держит сторону одних, то других.
Новгородцы, предъявив эти обвинения вошли в княжеские палаты и, взяв князя, увели его в епископский дом. В тот же день они увели туда же и княгиню, и детей ее, и ее мать, вдову князя Святоши. Из прислуги с ними, между прочим, добровольно пошли Паша и Павел. Ни князя, ни княгини, ни тещи из горниц не выпускали.
— Не может же быть, чтобы меня тут долго держали? — говорил князь на другой день. — Ведь заступятся же за меня и братья и дядья.
— Да вспомнят ли они о нас? — с сомнением говорила княгиня.
— А не вспомнят, так я пошлю к ним Павла, чтобы он рассказал, что с нами делают.
— Нет, князь, — смело возразил князю Павел, — меня от себя не отсылай, не будет меня, так никто о тебе и не позаботится. Ты посмотри, что делают теперь бояре. Так и забирают чужое добро, так и спешат.
— Это правда, князь, — подтвердила Паша, теперь уж взрослая девушка. — Если может кто помочь, так разве только игумен Юрьевского монастыря.
— Девушка правду говорит, — подтвердила княгиня.
— Пиши, князь, письмо, а мы доставим, — осмотрев за дверьми, не слушает ли кто из стражи, сказала Паша.
