Мне нравятся вечно исплаканная листва этого дерева и его нежная бледность.
Тень ивы на земле, в которой я упокоюсь, будет легкой, невесомой.
В апреле я маленькой кисточкой рассаживаю личинок божьих коровок на розовых кустах и могилах, по одной на каждый листок. Весной мое кладбище обновляется, меняет цвет, а я словно бы выстраиваю лестницы между небом и землей. Я не верю ни в призраков, ни в привидения, только в божьих коровок – они уничтожают тлю.
Если эта яркая букашка приземляется на мою ладонь, я чувствую: чья-то душа подает знак. В детстве я воображала, что это мой умерший отец, что мать бросила меня, потеряв его. Все люди свободны, когда мечтают, и я представляла отца похожим на Роберта Конрада, героя «Дикого дикого Запада»[37]: красивым, могущественным, нежным и обожающим свою дочку. Небесным защитником.
Я придумала себе ангела-хранителя, который почему-то «опоздал на работу» в день моего рождения. А потом повзрослела. И поняла, что «договор на обслуживание» с крылатым стражем был краткосрочным, что он будет частенько сваливать работу на Национальное агентство занятости и, как поет Жак Брель[38], «напиваться каждую ночь дешевым вином». Мой отец «Роберт Конрад» постарел некрасиво.
Операция «Божья коровка» растягивается на десять дней как минимум, да и то, если ничем другим не заниматься. Не отвлекаться на похороны. Рассаживая клопиков по розовым кустам, я чувствую, что распахиваю двери солнцу, впускаю его на мое кладбище. Выдаю пропуск светилу. Но люди в апреле все равно умирают, а их близкие приходят на могилы и нуждаются в моей помощи.
Я снова его не услышала. Он у меня за спиной. Жюльен Сёль стоит, замерев, и наблюдает за мной. Интересно, давно он здесь? Комиссар прижимает к груди урну с прахом. Его глаза сверкают, как заиндевевший черный мрамор в солнечную погоду. Я лишилась голоса… Не могу улыбнуться, но сердце отчаянно стучит, как малыш в запертую дверь любимой кондитерской.
– Я вернулся рассказать, почему мама захотела лежать рядом с Габриэлем Прюданом.
– Мне не привыкать к исчезающим мужчинам… – Ничего умнее я не придумала. – Проводить вас к его могиле?
Я аккуратно кладу кисточку на плиту с именами членов семьи Монфор и отправляюсь к мэтру Прюдану.
Жюльен идет следом и говорит извиняющимся тоном:
– Я полный кретин по части ориентирования на местности, а уж на кладбище…
Мы молча шагаем к аллее № 19, а когда оказываемся на месте, комиссар Сёль ставит урну на могилу, начинает двигать ее туда-сюда, как последний элемент пазла, и в конце концов прислоняет к стеле.
