– Семь тысяч восемьдесят восьмое лето от Сотворения мира, – ответил он и сердито прикрикнул: – И не стой истуканом, когда с самим государем разговариваешь!
– Так вы и вправду царь? – удивленно протянул Павел. – А какой?
– Да ты что, смеешься, что ли? – буквально заорал боярин.
– Что вы, нисколько, – обернувшись к нему, ответил паренек. – Но ведь их много, царей-то, было.
– Много?
От гнева и возмущения Никита Романович аж побагровел. Иван Васильевич же на удивление спокойно посматривал на все происходящее, как бы не замечая неосторожных слов юноши, оскорбляющих его царское достоинство.
– Да я тебя… Да ты у меня… – задыхаясь, повторял боярин, выбирая, какие кары обрушить на голову Павла, – заживо сгною, смерд, за речи такие. Да я тебя…
– Хватит! – прервал его старик, грозно сверкнув очами. – Иоанн Васильевич я. Может, слыхал о таком?
– Грозный?! – От сомнения и удивления у Павла округлились глаза. – Иван Васильевич?!
Реакция паренька все же доставила удовольствие властителю.
– Так слыхивал аль нет?
– Как же, слышал, – ответил Павел, а сам лихорадочно начал копаться в своих скудных исторических знаниях, угораздило же на самого царя нарваться. – Слышал, – повторил он, – вы тут опричнину вводили, с Казанью воевали и… – Он замолчал.
На ум больше ничего не приходило, кроме картины «Иван Грозный убивает своего сына» и веселого фильма «Иван Васильевич меняет профессию», благодаря которому он и угадал царя по имени.
– Негусто, – нарушил молчание государь, – а про каких таких других царей ты говорил? Давай-ка выкладывай.
– Да… разные были, – замямлил Павел, поняв свою оплошность. Вынесло опять с языком, но продолжать отмалчиваться он уже не мог. – Александр Первый, Павел, Петр Первый, последним – Николай Второй. – Он призадумался, лихорадочно отыскивая в памяти еще какое-нибудь имя. – Да, еще Елизавета была, Екатерина, даже две Екатерины! – радостно затараторил он.
– Бабы на царство! – остудил его гневный оклик Грозного. – Да ты плети хоть, чтоб складно было!
– И не плету я вовсе, – оскорбился Павел высказанным сомнением в его познаниях. – Какая-то одна из них даже очень хорошей царицей была, у нас так и говорят – век золотой Екатерины. Только все это потом было, после вас, – опомнившись, с кем ведет спор, добавил он.
– А-а, так ты ведун, стало быть, – удовлетворенно кивнул Иван Васильевич. – Васька-то мой блаженный тоже часто пророчил мне. Только ты на блаженного не похож. Нет, не похож, – закончил он, еще раз внимательно оглядев паренька.
