Собравшись с духом, Павел решительно подошел к коню, вставил ногу в стремя и… ничего у него не вышло. Покраснев, он отчаянно предпринял еще одну попытку, но вновь потерпел фиаско. Воины, поначалу смотревшие на него с удивлением, заулыбались, раздались смешки. Но старший, сам погасив улыбку и еще не поняв, в чем дело, нарочито сердито прикрикнул на них:
– Чего заржали? Устал парень. Вы-то в засаде всю ночь просидели, а ему глаз сомкнуть не удалось. Не ровен час, приспит на скаку, убьется. Давай-ка ты со мной, Пашка, – добавил он и, подхватив паренька, усадил его впереди себя. – Поехали!
На сей раз скачки не показались столь утомительными и болезненными. Но даже несмотря на то, что воин придерживал коня, бережно полуобняв Павла, особых прелестей верховой езды он все равно не почувствовал. И с облегчением увидел, что вдали, на берегу реки, показалось становище русского отряда.
– Остальные-то сейчас в монгольском лагере. Раны залечивают. Убитых земле предать собираются. Тут лишь сотня, – пояснил подъехавший ближе Гридя, – хотя на тебя все желали посмотреть. Каких только слухов про тебя уже нету.
И гордо поскакал рядом, ловя любопытные и чуть восхищенные взгляды.
– Принимайте героя, – без всякой иронии сказал встречающим воин, ссаживая Павла с коня.
А тот сразу же увидел усталый, но такой добрый с лукавинкой взгляд на израненном лице сидящего у костра Любомудра. Улыбнувшись в ответ, шагнул к нему.
– Жив. – Парень остановился, не зная, что еще сказать.
– Жив, Пашка, жив, – ответил тот, поднимаясь. – Дай хоть поглядеть на тебя толком. А то здесь такого наговорили… Да нет, парень как парень, и выглядишь получше, чем вчера. Страшновато у монголов-то было?
– Страшно. – Продолжая улыбаться, Павел кивнул. – А я думал, что тебя убили.
– Куда им, сморчкам поганым, а еще с Русью совладать решили. Тут вон какие орлы. – Он добродушно хлопнул Павла по плечу. – А сейчас к костру давай. Проголодался, небось.
И Павел с благодарностью отдал должное приготовленной снеди, хоть и смущаясь пристального внимания, уписывал приготовленное за обе щеки.
Гридя не терял времени зря. Пока все разглядывали Павла, окружив его и прислушиваясь к разговору с Любомудром и чуть не заглядывая в рот во время еды, сбегал на берег и приволок кресло с магнитофоном и аккуратно сложенный костюм.
– Переоденься, – сказал он, пробравшись сквозь окружение, – вот он, костюм, в целости и сохранности.
Павел смутился, ожидая насмешек воинов по поводу нелепого одеяния. Но те во все глаза, с опаской и уважением смотрели на многочисленные цепочки, нашивки и заклепки. Павел на секунду заколебался. Может быть, лучше продолжить поиски в новом наряде? Ведь не откажут воины в таком подарке. Но, решив, что уже в следующем веке он будет выглядеть одинаково нелепо, что в том, что в другом костюме, а собственный все же роднее, как ниточка, связывающая со своим веком, он решил переодеться.
