Я подняла крышку повыше. В медпункте, кажется, никого не было, и я решилась. Кое-как вылезла из камеры и, шатаясь, подошла к Кате.
– Катя, – шепотом позвала я. – Катя? Ты меня слышишь?
Катя не реагировала.
Я тронула ее за плечо, осторожно потрясла. Опять никакой реакции. Я опустилась на колени в скользкую и липкую кровь, чтобы понять, дышит раненая или нет. Дыхания я не услышала; я вообще не видела никаких признаков, что Катя дышит. Поднимать Катину голову, чтобы обследовать рану, я не решилась – на груди Кати, прижимая ее к полу, лежала каталка. Я встала и попыталась сдвинуть тяжесть.
Голова у меня все еще была мутной от наркотиков, и я, видимо, действовала слишком медленно. Услышав шаги у себя за спиной, я обернулась, но не успела ни увидеть, кто это, ни защититься. Что-то тяжело ударило меня в висок, и в глазах потемнело.
Я нашел Полковника внизу, на полоске берега за домом – там, где мы с Анной были накануне вечером. Полковник стоял, не сводя глаз с моря. Ветер усилился до штормового, но Полковнику, кажется, не составляло труда держаться прямо. Он был большим несгибаемым человеком, но, подойдя ближе, я заметил, что плечи у него поникли.
– Вы что-нибудь видите? – крикнул я, чтобы он услышал, что я подхожу.
Он обернулся. Покрасневшие глаза отекли и слезились. Полковник уставился на меня пустым взглядом, и мне пришло в голову, что у него, наверное, страшное похмелье. Или оно уже близко. Старые алкоголики не так уж тяжело переносят это состояние – скорее, пребывают в нем бо́льшую часть времени.
Полковник снова отвернулся к морю.
– Отвратительно это все, – сказал он, когда я подошел к нему. – Она была такая милая.
Я не стал бы характеризовать Анну словом “милая”, но не заметить печали в голосе Полковника было невозможно. Вполне нормально, что человеку вроде него симпатичен человек вроде Анны. Две рабочие лошадки. Я хотел что-нибудь сказать, но не знал что и просто молча стоял на ветру. Поглубже засунул руки в карманы и втянул голову в плечи, пытаясь защититься от секущего ветра. Дохлый номер. Серый дневной свет и секущий ветер, полный мелких соленых брызг, ощущались на лице, как наждак.
– Тут кое-что не сходится! – почти прокричал вдруг Полковник в ветер.
– В каком смысле?
От ветра и у меня заслезились глаза, и я вытер уголки тыльной стороной ладони. Пальцы мои еще пахли Анной, и в долю секунды словно увидел ее перед собой, в темноте. Изгиб бровей. Бедренные косточки. Темная ямка между ключицами.
