– Например?
Катя помедлила с ответом.
– В первую очередь – медицинские решения.
– Значит, если кто-то окажется на грани срыва, вы просто будете пичкать его наркотиками до окончания эксперимента? Катя, как это соотносится с вашей врачебной этикой?
Кате как будто стало неловко – на переносице между темными глазами обозначилась морщинка.
– Этот момент, конечно, можно обсудить, но сейчас есть очень хорошие, эффективные транквилизаторы, их применяют в кризисных ситуациях. Если я правильно понимаю, вы познакомились с подобными средствами в кызылкумских командировках?
Вопрос был задан легким тоном, но я все равно ощутила дурноту. Катя явно знала обо мне больше, чем я о ней. Я решила, что меня это не касается, и пожала плечами.
– Не я несу медицинскую ответственность, так что предоставляю решение этого вопроса вам.
– Отлично, – воскликнул секретарь. – Ваше сотрудничество – залог того, что эксперимент не провалится.
Я не смогла сдержаться, хотя только что решила, что это не мои проблемы.
– А что произойдет, если он провалится?
Секретарь вздохнул – глубоко, раздраженно.
– Тогда мы смиримся с провалом. Которого, я уверен, не будет. Мы, естественно, все тщательно подготовили и знаем, что делаем. А теперь советую вам отдохнуть – в ближайшие сутки такой возможности может не представиться. Если хотите спать, в каюте есть койки, а если не хотите – можете посидеть здесь, тут есть газеты и пара телеканалов.
Я поднялась и ушла в каюту, где оказалось четыре застеленные койки. Я прилегла на нижнюю левую, но уснуть не смогла. В конце концов я встала и вернулась к секретарю, который сутулился над ворохом бумаг. Увидев меня, он положил на них руку мальчишески-рефлекторным жестом, словно я могла подсмотреть правильные ответы. Я села перед телевизором и нашла канал, на котором крутили отрывки из старого, любимого когда-то сериала. Заграничных телефильмов теперь показывали не так много. В начале девяностых, когда на телевидении были капиталистические телеканалы, а мы еще не стали полноценным союзным государством, этот сериал имел бешеный успех у молодежи, и когда партия объявила, что его больше не будут транслировать, поднялся крик до небес. Так что государственное телевидение купило права и теперь почти постоянно крутило его по какому-нибудь каналу, серию за серией. Нур с плохо скрытым неудовольствием рассказывала, что раньше по телевизору вечно гоняли американские и английские сериалы. А сейчас остался чуть ли не один-единственный – этот.
