Сводивший с ума голос не возвращался, но у демона был новый план. Какое-то время он ждал, слушая, как судья суеверно шепчет свои клятвы, затем потребовал отправиться в тюрьму и лично сообщить Лескову о том, что он свободен.
***
Охранник с трудом узнал в заплаканной и растрепанной женщине судью Киру Демидовну Джанибекову. Странно, но сейчас, в таком виде, она пугала его еще больше, чем прежде. Он не знал о демоне, не мог видеть его рядом с судьей, но существо, снующее возле ног охранника, существо мира теней, видело демона, боялось. Оно пугливо пряталось за ноги своего хозяина, передавая ему свой страх. Азоль и все его сородичи были слишком примитивны, неся в своей природе первичные человеческие инстинкты, извращенные разумом своих владельцев. Демон знал это и презирал их. И его презрение передавалось судье. Презрение к хозяину азоля.
Судья остановилась позади охранника. Руки у него тряслись, когда он подбирал нужный ключ.
- Это не займет много времени, - сказала не столько ему, сколько самой себе судья.
Дверь открылась. Кира заставила себя войти в камеру. Заключенный ждал, стоя у дальней стены. На мгновение ей показалось, что он знает, почему она здесь, знает обо всем, что с ней недавно случилось.
- Скажи ему, - поторопил ее демон.
- Завтра ты выйдешь на свободу, - сказала Лескову судья. - Прокурор даст тебе месяц. Большего я сделать для тебя не могу.
- Можешь, - шепнул ей на ухо демон. - Извинись перед ним.
- Что? - растерялась судья.
- Что? Что? Что? - застучало у нее в висках, напоминая о недавнем приступе.
Она обернулась и уставилась на охранника, словно это он был причиной всех ее бед.
- Ну, же! - поторопил демон куклу, воля которой уже была сломлена.
- Прости меня, Лесков, - тихо сказала судья. - Прости за все, что я сделала тебе.
Давид Джанибеков смотрел, как уезжает сестра. Стоял на улице и ждал, пока машина не скроется за поворотом.
«Что же случилось, черт возьми?» - думал он.
Какие цели преследовала Кира? Что заставило гордую, всеми уважаемую судью пасть на колени и просить за человека, честь которого была безвозвратно запятнана, а карьера уничтожена его же собственными проступками? Может быть, страх. Но страх перед чем? Неужели, бывший судья Лесков сумел-таки отыскать нити, потянув за которые, можно было оказать давление на Киру? Но почему тогда Кира не поделилась этой тайной с ним, с братом, не попыталась даже намекнуть? Нет. Здесь, определенно, было что-то другое. Она была слишком напугана, практически не отдавала себе отчет в том, что говорит и что делает. Неужели старые, прокисшие за несколько лет сплетни были чем-то большим, нежели желанием недругов подорвать репутацию всеми уважаемой судьи?
