Поневоле вспомнилось, что отцы города обещали нам к празднику увеличить выпуск пива.
Я рухнул на колени перед пришельцем. Тот дышал, но было ясно: в сознание он придет не скоро.
Только этого мне еще не хватало!
К остановке подошел пустой, последний уже, наверное, в ту ночь трамвай. Взвалив на плечо обвисшего сарафанга, я втащил его на переднюю площадку. Пристроил его на ближайшем сидении, а сам прислонился к столбику. Ехать было совсем недалеко.
За спиной раздались шаги, чья-то рука властно легла на плечо:
- Гражданин, ваши документы!
Батюшки - милиционер! Молодой сержант с усталым лицом и при полном параде.
- Ваши документики!..
Вот нет же у него такого права - требовать у первого встречного документы, а потом - "пройдемте, гражданин!" Но спорить с этими "друзьями" противопоказано.
Порылся я в кармане и подал ему свое журналистское удостоверение. Ой, видел бы кто, как он обрадовался!
- Все,- сказал он,- попался! Думаете, если вы в газете работаете, то и надираться можете до полного бесчувствия? Не-ет, шутишь! Вы - с запахом в общественном месте.
С содроганием вспомнил я ту, злополучную рюмку коньяка, которую выпил с ночной гостьей.
- Да что вы, товарищ сержант!..
- Не спорьте! - с него слетела вся усталость.- Вы с запахом, а ваш коллега лыка не вяжет. Как миленькие, в вытрезвитель загремите, и штраф будет, и на работу вам сообщим, гражданин газетчик. Пусть общественность к вам меры принимает! - Он придвинулся ко мне поближе, спрятал удостоверение в нагрудный кармашек и быстро сказал свистящим шепотом: - Дали вам свободу, шелкоперы! Теперь из-за вас что человека, что муху газетой можно прихлопнуть. И никто вам не указ - глассссность...
Я лихорадочно начал вспоминать, что было за последнее время в городской прессе про милицию. В это время трамвай остановился, и я малодушно подумал, не выскочить ли на остановке. Но милиционер молодой и шустрый - враз догонит. Да и удостоверение мое у него в кармане. Да еще и сарафанг мой квелый на сидении своем зашевелился. Не бросать же его на милость вытрезвителя!
А сержант уже поднял к устам рацию:
- Третий, третий, я седьмой! Дайте машину к универсаму на трамвайную остановку. Третий...- и осекся.
Я проследил за его взглядом. В последний миг в заднюю дверь вагона просочилась пассажирка. Это была ламия. Такого "ню" я не видел даже во французских фильмах - разве что на частных "видиках". Ламия как ни в чем не бывало (простите за неуклюжий каламбур) заструилась к нам, покачиваясь в тронувшемся вагоне.
