– Нам категорически запретили отвечать на личные звонки. Работать некогда! Действительно, все только и делают, что треплются по мобильному…
Позже он решил поставить ее телефон на прослушку (купив соответствующее программное обеспечение в большом книжном магазине), но к тому времени она успела сменить номер.
«Сколько можно пересматривать это чертово кино?..»
Она сообщила ему о своем решении 1 января. Впоследствии он вспомнил, что до этого она под разными предлогами отказывала ему в близости. Критические дни, голова болит, устала и так далее. К этим уловкам она всегда прибегала по утрам, когда он просыпался с твердой палкой между ног.
В то утро она проснулась свеженькая как огурчик, несмотря на слишком короткую ночь и легкое похмелье. Новый год они встречали у друзей в Пикардии. Одни, без детей! Девочек на неделю отправили к деду с бабкой. Он притянул ее к себе и взглянул ей прямо в глаза. Мари-Элен всегда любила секс. Она прижалась к нему, а затем перевернулась на спину и приоткрыла губы. Лучшего предзнаменования для начала нового года нельзя было и ожидать.
Три часа спустя, когда на шоссе возле Руасси они застряли в пробке, она заговорила с ним о своих сомнениях и грызущей ее тоске. Она призналась, что не понимает, что с ней происходит. «Может, ты думаешь, что нам надо расстаться?» Он задал этот вопрос, ни на секунду не допуская, что услышит утвердительный ответ. Тип в машине за ними как ненормальный жал на клаксон. «Послушай, я правда не знаю. Наверное, нам имеет смысл взять небольшую паузу?» Он решил, что она сгущает краски. Лишь на следующее утро – дома, у себя в Бур-ла-Рен, они всю ночь бурно выясняли отношения – до него начало доходить, что все это всерьез, и ему припомнились слова, которые часто повторял его отец: «Еще ни один развод не осчастливил детей».
После этого она как ни в чем не бывало уехала к себе в больницу. «Для Мари-Элен просто настал новый день, новая неделя, новый год. Новая жизнь. Она бегом устремилась на некий зов. Я ничего не понял. Я просто услышал, как за ней захлопнулась дверь». Но через пять минут она вернулась. «Я думал, она скажет: «Прости, сама не знаю, что на меня нашло. Я тебя люблю. Разве я смогу жить без тебя?» Оказалось, она забыла ключи. Молча взяла их и ушла».
Она прекрасно владела собой.
Он слышал ее шаги на лестнице.
Спокойные шаги.
Она шла так, словно ей не в чем было себя упрекнуть.
Он позвонил на работу и сказал, что заболел. Что-то с желудком. Повесив трубку, он сел на пол возле окна и обхватил голову руками. Его и правда тошнило. Ему хотелось понять, что с ним творится, и вернуть себе власть над собой. «Надо все обдумать. Это лучше, чем разносить дом бейсбольной битой». Он просидел так почти три часа, в полном раздрае, без единой мысли в голове. В полдень он взял машину и поехал к больнице. Он припарковался за мебельным грузовиком, довольно далеко от ее черной «клио», оставленной на стоянке для медицинского персонала между «рено-меганом» и здоровенным «мерседесом», и стал ждать.
