Трули сплевывает зубную пасту в раковину.
– Может, он сомневался в собственных способностях.
– Да нет, дело совсем не в этом. – Я опять вспоминаю кухню. Кое-какие части тела Тома Валески упирались мне в живот более чем недвусмысленно. – Он хочет делать ремонт, не отвлекаясь на меня, которая ходит вокруг него кругами, пытаясь его понюхать. Так что мне надо взять себя в руки и продержаться следующую пару месяцев. Можно, я поживу это время с тобой?
– Нет, – мило улыбается она. – Ты поживешь это время с ним.
Я тащу ее в спальню и включаю свет. Потом стаскиваю с нее кеды с рисунком в виде вишенок, и она, как была, в одежде, забирается в кровать. И начинает плакать.
– Что случилось?
– Я так устала, – всхлипывает она. – Мне даже лежать больно.
Я аккуратно укладываю на подушке ее волосы.
– Знаю, но сейчас ты уснешь. А когда проснешься, я буду тут и помогу тебе упаковать готовый заказ.
– Зуб даю, из-за Винса ты никогда кухню не громила, – говорит Трули.
Глаза у нее слипаются, слезы текут по щекам в волосы.
– Никогда.
– Интересно. Джейми об этом лучше не знать.
На долю секунды я не могу понять, о чем идет речь, но потом решаю, что она разговаривает сама с собой. Она единственная из моего окружения, которую я на пушечный выстрел не подпускаю к Джейми.
Она моя на все сто процентов.
– Нет уж. Он примчался бы сюда первым же рейсом. Бизнес-класс, место у окна. Блондинистый сноб в костюме, попивающий вино и недовольно взирающий на мир внизу, спешащий вырвать Тома из моих когтей.
– Звучит соблазнительно, – заплетающимся языком произносит Трули, уже совсем засыпая, и ее голова падает набок.
Боже правый! Произнесенное Трули с придыханием «Он такой красавчик» эхом висит в воздухе. Может, Джейми внедрился в первобытный рептильный мозг Трули, как клещ?
Вернувшись в гостиную, я вновь усаживаюсь в кресло с иголкой и ниткой. Я скучаю по моему кошмарному красавчику-брату. Сильнее всего на меня накатывает именно в такие моменты, в темноте, когда нет ни музыки, ни кого-то, с кем можно было бы поговорить. Его отсутствие для меня – все равно что какая-то пустота внутри, и я не знаю, чем еще ее можно заткнуть. А вдобавок ко всему я еще и облажалась по-крупному. Вспоминаю выражение малодушного ужаса на лице Тома. Я была слишком честна. И трезва как стеклышко.
Бутылка дешевого вина стоит на ковре, похожая на пингвина.
– Что? – обращаюсь я к ней. – Оставь меня в покое хоть на минуту.
Принимаюсь за шитье, не сводя глаз с иголки.
