Дочку можно было бы считать ее уменьшенной копией, если бы не более смуглая кожа и темные глаза, подчеркивавшие смешанное происхождение этой прелестной девочки.
– Спасибо, – с улыбкой поблагодарила Шарлотта.
– Очень приятно, – смешавшись, пробормотал Артюр, которому уже давно никто не улыбался.
Ему до смерти хотелось рассказать ей, что он живет напротив, что вот уже который месяц наблюдает за ней через окно, что он восхищен тем, как отважно она воспитывает ребенка одна, что он в ее полном распоряжении, если ей понадобится какая-нибудь помощь. Но он не издал больше ни звука, словно утратил саму способность завязывать разговор с женщиной на улице. Больше минуты он стоял, глядя вслед удалявшемуся такси, потом снова перешел улицу и вернулся в QG. Теперь ему только и оставалось, что заливать печаль пивом.
* * *
Шарлотта и Луиза остановились перед большим домом по соседству с парком Со. Люсьен, отец Шарлотты, ждал их на скамейке у ворот. Когда-то Люсьен был одним из лучших футбольных арбитров, природная уверенность в себе и неподкупная честность сделали его одним из самых уважаемых судей первой лиги чемпионата Франции. Он даже начал блестящую карьеру на международном уровне и великолепно провел несколько игр Кубка Европы. Звездный час настал, когда его пригласили судить матч на Кубке мира, но в тот день Люсьен из той точки на поле, где он находился, не разглядел, как аргентинский нападающий забил гол рукой. Его карьера получила размашистую оплеуху от провидения. Оплошность настолько выбила его из колеи, что он стал дуть в свисток по делу и без дела. И теперь, если он что и дул, то это хорошее вино – всякий раз, как подворачивался случай.
Люсьен, с его выпирающим животом и безупречно круглой лысой головой, напоминал небольшого снеговика с острым носом вместо морковки, блестящими черными глазками и неизменной широкой улыбкой. Этот снеговик опровергал физические законы – несмотря на необычайную пылкость, он все не таял.
Луиза бросилась к деду, широко раскинувшему руки ей навстречу.
– Как поживаешь, моя принцесса?
– Я в миноре. Не знаю, что это значит, но теперь все так говорят.
– А я – самый счастливый дедушка на всем белом свете, потому что вижу тебя.
Шарлотта поцеловала отца, обняла его за плечи, и тот повел ее в резиденцию, так и не спустив с рук Луизу. Официально это заведение считалось домом престарелых. Но в мае 68-го года там произошла небольшая революция. Все еще способные делать самостоятельные шаги шестидесяти-, семидесяти-, восьмидесяти- и (реже) девяностолетние постояльцы под предводительством недавно прибывшего семидесятилетнего юнца отправились взглянуть, что делается на уличных баррикадах. Вернувшись поздно ночью, они были встречены разгневанным директором, который резко раскритиковал их выходку – в точности так же, как сотни родителей в стране в те самые минуты отчитывали своих подрастающих революционеров. Тогда мятежники собрались в столовой, выстроили перед дверью баррикаду из столов и стульев, преградив доступ персоналу, и единодушно проголосовали за незамедлительное и безоговорочное увольнение директора и всех его сотрудников. Покидая рабочее место, директор с удивлением обнаружил, что владельцем этого дома престарелых оказался не кто иной, как тот самый новоприбывший постоялец. За прошедшие годы никого из мятежников уже не осталось в живых, но заведением по-прежнему управляли наиболее способные к этому виду деятельности жильцы, разумеется при помощи тщательно отобранного персонала.
