…Уже давно отбыли солдаты, прихватив с собою Свистка и одинаковых девиц, уже допивали чай лавочник и его жена, шепчась перед прозрачной свечкою с самым таинственным видом, а Крючок все сидел, уставясь в светлый нефрит, все ругал себя старым дураком, от чего пользы, однако, не было никакой.
Ох, до чего стыдно было Свистку идти между двумя солдатами — будто он какой-то злодей. Солдаты же, как назло, несли факелы высоко над головами и ужасно гремели форменными деревянными башмаками по мостовой, привлекая внимание прохожих. Хорошо еще, людей на улицах было немного — все веселились на ярмарочной площади, куда собирались и Свисток с Рядицей. Да вот — не довелось.
Ворота во дворец оказались заперты, но начальник стражи объяснил сержанту, что доминат перенес допрос на завтрашнее утро. Так что, придется всех троих отвести в тюрьму — пусть там переночуют. Солдаты, недовольно бурча под нос, повели арестованных в тюрьму через площадь, мимо огромной пушки, стоящей на постаменте как памятник.
На месте тоже не обошлось без затруднений: долго не могли разбудить одноглазого Огарка, тюремного сторожа, который по случаю ярмарки перебрал ячменной браги. Он состоял на этой службе уже много лет, помнил еще те времена, когда тюрьма была деревянной и трижды горела. На последнем пожаре Огарок и окривел, после чего стал неожиданно хвастать, что всегда спит только одним глазом — это если кто-то выражал сомнение в его сторожевой состоятельности. Довод был неотразимый: никто ничего возразить не мог.
После третьего пожара деревянные стены развалили, чтобы возвести новые — из несгораемых глиняных кирпичей. Однако предосторожность оказалась излишней: как раз лихие годы пошли на спад. Преступники почти перевелись, тюрьма теперь большей частью стояла пустою — Огарок мог спокойно поглощать отменно любимую им ячменную брагу и спать своим единственным глазом так крепко, как другим не удавалось и двумя.
Он поднялся страшно недовольный, урча и извергая из пасти штормовые волны валящего с ног перегара, нашарил за пазухой связку ключей, отомкнул большой висячий замок. Ходить ему было трудно, колени подгибались. Поэтому Огарок, недолго думая, толкнул первую попавшуюся дверь, впустил всех троих в застенок и задвинул железный засов. Потом запер висячий замок на входе и вновь завалился в своей тесной пристройке, больше похожей на логово, чем на человеческое жилье.
Всю эту ночь Крючок ворочался с боку на бок на широкой деревянной скамье, служившей ему кроватью. Так толком и не заснув, поднялся чуть развиднелось, принес из колодца воды, почистил песком обгоревший котелок. Мысли у него были совсем о другом и, занимаясь привычными делами, колдун время от времени опасливо поглядывал на коробочку из желтой кости, которая со вчерашнего дня так и стояла на столе. Он словно боялся заглянуть в нефритовое зеркало и узнать — как там, в городе. А сам перед собой отговаривался, что еще слишком рано.
