Давид спрыгнул с верблюда и потянул за поводья верблюда своего наставника. Он быстро заставил животное стать на колени, а потом и улечься на живот. Шимон перекинул ногу через седло и ступил на землю, после чего подошел к гостю, также успевшему спешиться, и заявил:
– Я отведу тебя в овчарню, там тебя никто не побеспокоит.
– Это очень любезно с твоей стороны.
– Давид позаботится о твоей лошади.
– Нет! – выкрикнул юноша, не сводя глаз с римлянина.
– Да, – возразил Шимон.
– Не стоит, – прервал его Лонгин, поглаживая по гриве своего чистокровного скакуна. – У моей лошадки и у меня есть свои привычки.
Он повернулся к Давиду и пристально посмотрел на него. Мальчик выдержал его взгляд, ненависть переполняла его. Заметив это, Шимон поспешил вмешаться:
– Сними поклажу с верблюдов, Давид, и отнеси-ка один бурдюк с водой матери.
Его подопечный ничего не ответил, он был слишком занят рассматриванием «гостя».
– Давид! – прикрикнул Шимон.
Юноша с презрением сплюнул на землю и, развернувшись, пошел заниматься привезенным грузом.
Зелот тем временем повел приезжего в овчарню.
– Если ты не сильно проголодался, подожди захода солнца. В это время хозяйка разводит огонь в печи, и имей в виду, она очень строга к опоздавшим.
– Мне бы не хотелось злоупотреблять твоим гостеприимством, – ответил центурион, не отрывая взора от окон главного строения. В одном из них был виден женский силуэт. – Но… я рад им воспользоваться, – согласился он.
Когда Шимон отворил дверь, Мария уже готовила ужин в большой комнате.
– Что-то вы запаздываете, – проговорила она, не оборачиваясь. – Вы решили попоститься?
– «Ешь, когда голоден, пей, когда испытываешь жажду», – отозвался Шимон, улыбаясь. – Так сказано в трактате Берахот[8].
– Но у Марии свои правила. Сандалии следует снимать при входе.
– Слушаюсь, – промямлил зелот, словно послушный ученик.
Он смотрел на свою невестку с нежностью брата. Всевышний был милостив по отношению к ней. Она настолько красива, что ей не стыдно появляться на людях. Складки ее туники из мягкой ткани выгодно подчеркивали ее фигуру, а золотистый свет от светильников – ее утонченный профиль. Черные непослушные волосы выбивались из-под платка, который едва сдерживал их в стремлении высвободиться.
Вскоре вошел и Давид с бурдюком воды в руках. По всему было видно, что он раздосадован и пытается это скрыть.
– А разве римлянин будет ужинать с нами? – спросил он.
– Что-что? – не поняла Мария.
– Это бывший центурион, – объяснил Шимон. – Он направляется в Дамаск, и я предложил ему…
