— Есть ещё кое-что, — продолжил рассказывать Румын, теперь улыбка исчезла с его лица, уступив место озабоченности, — проблема в том, что как раз самого катаклизма никто не помнит. Никто не может сказать, что это вообще было. Даже никаких устных преданий не сохранилось, хотя случилось это, по историческим меркам, вчера. В обществе какой-то негласный запрет на историю, никто не изучает даже недавние события. Да, чего там, они даже настоящее толком не изучают, ничего, похожего на журналистику и службу новостей, там просто не существует. Такое чувство, что и любопытство под запретом.
— А кто всё это запрещает? — спросил у него Ник.
— А вот тут снова мы сталкиваемся с необъяснимым, — Румын подвинулся к столу и заговорил тише, — в обществе есть жёсткая вертикаль власти, вот только её никто не видел.
— Как так? — не понял Вольф.
— А так, я пытался выяснить устройство госаппарата, ничего не получилось. Каждый знает своего начальника, а тот — своего. Кто управляет всеми, неизвестно. Самый главный начальник, которого могут назвать, — мэр города. Общество из каких-то роботов состоит.
— Эксперимент, — высказал мысль Вольф.
— Какой? — хором спросили все, повернувшись к доктору.
— По созданию идеального общества. После катастрофы власть захватили некие фанатики, религиозные, или какие-то ещё. Они усовершенствовали человеческое общество так, чтобы строить светлое будущее. Коммунизм, если хотите. Естественно, тем путём, который сами сочтут нужным. А чтобы люди не оглядывались назад, не сравнивали то, что было, с тем, что стало, насильно лишили их истории. В итоге граждане просто не представляют, что жить можно как-то по-другому. Не исключаю и такой вариант, что глобальную катастрофу они устроили сами, ради захвата власти, ради своих идей.
— Это всё очень интересно, — Ник поспешил осадить доктора, увлёкшегося высасыванием информации из пальца, — но пусть уже Румын расскажет, что там дальше было?
— Ничего особенного, после недолгой переписки, нам выправили кое-какой документ. Приглашение, нечто, вроде вида на жительство. Дают людям, которые там позарез нужны. С ним мы и поехали. Дальше договаривались уже на месте. Тут сыграла свою роль жадность, в этом, как сказал наш доктор, идеальном обществе, товарно-денежные отношения никуда не делись. Кроме того, человек, даже такой зомбированный, всегда любопытен, он всегда хочет отличиться, у него руки чешутся создать что-то новое, какой-то шедевр, которого раньше не делал никто. Они согласились сотрудничать с нами и выпускать оружие нового типа.
