Тем временем нагрелась вода на плите. Я отнес бак с почти кипящей водой и вылил в ванну, долил холодной воды и стал смывать с этого тела не знаю с какого времени копившуюся грязь, мылясь куском мыла из своего мешка. Сменив нательное бельё и постирав старое, я повесил его сушиться тут же в ванной. Взяв у доброй хозяйки ножницы, коротко подстриг усы и бороду перед маленьким зеркалом в ванной в деревянной рамке. Возможно у девушки могла и оставаться бритва от погибшего мужа, но я не стал даже спрашивать, тем более, я не умею бриться опасной бритвой, а какие же еще они были в эти времена. Ну вот я и увидел свое нынешнее лицо. Ну что сказать, по мужской красоте это не ко мне, но не урод, на лицо дураком не выгляжу, глаза смотрят из-под бровей с настороженным прищуром.
Елизавета, пока я мылся, сварила несколько картошин, порезала луковицу и плеснула в блюдечко подсолнечного масла. Бумажный пакет с картошкой и бутыль масла и было содержимое её сумки, как я угадал, этим с ней рассчитались за швейную работу. Я вынул из своего мешка хлеб и соль, и, как сказала Елизавета, у нас получился настоящий сытный пир при свечах, единственной, правда, свече, которая горела на столе колышущимся пламенем и отбрасывая от предметов колеблющиеся тени. Я не так много знаю стихов, но тут почему-то вспомнились тревожно-лирические строки:
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Елизавета встала, чтобы отнести и помыть посуду, я вскочил, чтобы ей помочь, и мы столкнулись. Я инстинктивно обхватил её, не давая ей упасть. Елизавета замерла у меня в руках, я тоже растерялся. Она посмотрела на меня снизу, несильно задрожала и прикрыла глаза, я, желая её успокоить, легонько провел рукой по её волосам, и, слегка касаясь, погладил кончиками пальцев её лицо. Она медленно выдохнула и прижалась ко мне, я обнял её и, продолжая поглаживать её волосы, лицо, спину, почувствовал неясное волнение. Она уткнулась в меня лицом, я коснулся губами её виска, нежного ушка, скулы, щеки, краешка рта. Она повернула свое лицо ко мне, не открывая глаз, и приоткрыла губы, я коснулся их своими, одну, вторую, прихватывая их, чувствуя их мягкость. "Саша…" — еле слышно произнесла она. "Лиза…" — тихо повторил я за ней…
