Уже когда стало тихо в доме, сестра Тереза уложила детей спать и Мария тоже угомонилась и больше не гремела на кухне тазами, Брунхильда расчесала волосы, привела себя в порядок и, раздевшись догола, легла на перины сверху. Жарко же. Уж так-то он не посмеет не обратить на не внимания.
Он пришел, сел на кровать, стал стягивать сапог с больной ноги.
Сопел, останавливался для передышки. Снять сапог сам он мог, но для него это было дело непростое. Она встала и помогла — подошла, взялась за сапог. Он вытянул ногу, и она легко стащила сапог с ноги. Он оглядел ее с ног до головы. Она, как, впрочем, и всегда, была прекрасна. Положил руку на ее бедро, погладил живот и спросил:
— Поздно уже, чего не спишь?
А она не отошла и не отстранилась, наконец, получила возможность заговорить с ним:
— Не спится, как же девице спать перед выданьем?
Волков посадил ее радом с собой. Стал глядеть на нее и гладить по волосам, по спине.
— Ну, что молчите? — она заглядывала ему в глаза. — Скажите уж, если не нужна вам.
— Нужна, — сказал он, — такой, как ты, у меня не было никогда.
— Так берите меня сами замуж, — заговорила девушка со страстью, — а не хотите, так не берете, просто буду при вас жить. Хоть и не любо мне то, но согласна жить, как сейчас живу.
— Нет, — сказал он спокойно, продолжая гладить ее волосы и глаз от нее не отрывая, — за графа пойдешь.
— Вижу, что люба вам, — сказала она зло, — а за старика меня отдаете.
Видно, много он вам предложил. Уж хоть сказали бы, сколько за меня выручили. Ну, скажите? Мне, может, для спеси знать хочется, сколько стою я?
Волков встал и в одном сапоге подошел к сундуку, отпер его, достал из него бумагу, развернул и, подойдя к Брунхильде, протянул его ей:
— Читай, ты ж теперь грамотна.
Она схватила бумагу ручками своими цепкими, кинулась к лампе, села, стала читать. Прочла, подняла голову:
— Поместье? Вам будет?
— Почему мне-то? — он усмехнулся. — Читай, бестолочь. Видишь, написано, Вдовий Ценз.
— А что это?
— Это то, что ты получишь по смерти графа. То, что будет тебе и детям твоим после его смерти.
— Так то не вам?
— Нет, то тебе, и еще две тысячи талеров серебра получишь после венчания.
— А может, мне всего того и не нужно, — вдруг сказала красавица и небрежно кинула бумагу на перину.
— Дура, — сказал кавалер беззлобно, — не понимаешь, что ли, до конца дней будешь с серебра есть. Дети твои будут детьми графа, они будут Маленами, понимаешь? Маленами! Родственниками герцога! Имение твое в год хороший будет давать тысячу талеров. Тысячу! Харчевня твоего папаши сколько приносила? Тридцать шесть талеров в год, сорок?
