И все было бы хорошо, только вот жарко ему было сидеть в доспехах да еще в фальтроке поверх них. Хорошо, что лакеи разносили разбавленное вино с ледяной крошкой. И хорошо, что не стал он под доспех надевать стеганку, а надел их прямо на рубаху. Не на войну же шел. Впрочем, ничего, ему было не привыкать, на службе в гвардии иногда так стоял он в доспехе часами на солнце, и ничего, не помер.
Сидеть пришлось недолго, оказывается, он со своими людьми проходил где-то в середине. За ним не так уж много господ было.
Из тех, что он увидал, были все неплохи. Кавалер за шутками с дамами заметил, что только с этого графства можно собрать не менее тысячи хороших бойцов.
Протрубили трубы, все, конец. Герольд прокричал, что завтра на заре начнется второй день турнира, где и встретятся все те, кто сегодня одержал победу, и попросил всех расходиться.
— Кавалер, друг мой, — его поймал граф, когда все расходились из ложи, — не убегайте, скажите, осчастливите ли вы меня?
— Чем же господин граф? — удивился Волков.
— Маршал, — продолжал граф, обращаясь уже не к Волкову, — вы представить себе не можете, какой бриллиант хранит этот счастливец.
— Какой же? — продолжал не понимать кавалер.
— Да про сестру я говорю про вашу, про Брунхильду! — граф молитвенно сложил руки и поглядел на небо. — Ах, вот поистине ангельская красота, вы не поверите, маршал, она сочетает в себе силу и жизненность простой крестьянки и благороднейшую красоту прекрасной девы. Жизнь, жизнь так и струится из нее!
Тут граф был прав, Волков тоже так считал, только высказаться он так не смог бы.
— Так привезли вы свою сестру? — полюбопытствовал маршал.
— Да, господа, привез, — ответил кавалер.
— Так отчего же она не была с нами в ложе? — негодовал граф.
— Она охраняла мой шатер! — спокойно и с улыбкой ответил кавалер.
— Варвар! Дикарь! — закричал граф. — Немедля ее ко мне во дворец, я буду танцевать с ней.
— И я, если она действительно так прекрасна, — добавил маршал.
— Хорошо, но первые танцы она уже обещала, — сказал Волков.
— Обещала? Да кому же? — неистовствовал фон Мален.
— Каким-то трем юнцам.
— Имена, вспомните их имена, я велю не пускать этих мерзавцев во дворец, — притворно злился граф, и все господа, стоявшие рядом и слышавшие их разговор, смеялись.
И Волков смеялся. Так же, как и эти господа, он вдруг поймал себя на мысли, что они не отличают его от себя, принимают его за такого же, как они. Да, он стал таким же, как они, и ни один из них даже не вздумает этого оспаривать. Он был им ровней. Он мог шутить с графом! С графом! С господином целой земли. Он запросто говорил с первым маршалом курфюрста, большого сеньора.
