— Двенадцать душ тут упокоено, — сказал Бертье.
Волков, наконец, слез с коня. Его чуть не перекосило от боли, пришлось даже замереть и постоять, пока боль не утихла. Потом он все-таки пошел, тяжело припадая на левую ногу, зашел на кладбище. Кресты из палок, могильные камни — просто камни с нацарапанными на них крестами. В углу у ограды старая деревянная лопата. На могилах никаких надписей, все могилы, коме одной, старые. Лишь на одной, той, что ближе всех к выходу, холмик не сравнялся с землей. Волков подошел к лопате, взял ее, сел на ограду из камней, вытянул ногу и стал рассматривать лопату.
— Интересно, кого он тут хоронил? — спросил Бертье.
— Бедолаг каких-то, — ответил ему один из псарей.
Ничего в лопате необычного не было, простая деревянная мужицкая лопата, старая только.
— Бродяг, что волки задрали, — отвечал ему второй псарь.
Волков поднял лопату, указал ее на самую свежую могилу и сказал:
— Мелковата могила для бродяги.
— Иди ты! — восхитился один из псарей и тут же осекся, уж больно грубо отреагировал на слова кавалера. — То есть, и вправду могила-то махонькая.
— Да, — сказал Бертье, — так и есть, ребенка там похоронил.
Максимилиан ничего не сказал, он пошарил по ближайшим кустам, но ничего не нашел там, боль в ноге у кавалера улеглась, но не до конца, ехать было можно, он поставил лопату на место и сел на коня. Они поехали в Эшбахт. Ну, не ждать же монаха тут до ночи.
Приехал домой, еле слез с лошади, еле дошел до лавки и сел за стол.
Не успела еще служанка Мария ему на стол хлеб поставить, как прибежал мальчишка со двора, брат Марии, и сказал, что его посыльный спрашивает.
— Проси, — сказал Волков, думая, кого еще принесло.
Он сидел, щипал хлеб, как вошел молодец в хорошем платье цвета графа.
— От графа письмо господину Эшбахту. И письмо госпоже девице Фолькоф.
Волков жестом позвал его к себе, мол, я Эшбахт, давай сюда письмо. Тот сразу письмо ему вручил. А тут и Брунхильда говорит:
— Я та госпожа, что ты ищешь, я девица Фолькоф. Давай письмо. От кого мне оно?
— От его сиятельства графа фон Малена, госпожа, — сказал официальным тоном гонец.
— Будешь ли ждать ответ? — спросил Волков, а сам с удивлением поглядывал на Брунхильду, как та раскрасневшись и волнуясь, ломает сургуч на бумаге.
— Ждать бумагу не велено, велено дождаться от вас слов.
Волков все еще поглядывая на красавицу, стал читать письмо от графа. Граф писал:
Друг сердца моего, милый Эшбахт, к четвергу, как я вам и говорил ранее, у меня в поместье Млендорф, как и во многие годы прошлые, будет рыцарский турнир, а после ужины и балы, так два дня. На тех турнирах будут все господа графства нашего, и вас там быть прошу. И прошу вас быть там конно, людно, оружно. Со всем вашим копьем, со всеми вашими рыцарями, со всеми вашими послуживцами, с кашеварами, посошной ратью и с вашим обозом. При всем доспехе и при всем железе, при барабанах и трубах. Так как к турниру прибудет сам первый маршал Его Высочества фон Дерилинг со своими гауптманами, чтобы произвести смотр ленного рыцарства нашего графства. Жду вас во всей красе вашей.
