Когда-то где-то кто-то сказал ему:
“Андриас тайком вооружает головорезов на Каллисто и готовит путч против Лиги. Он жаждет власти и за ценой не постоит. Ему нужны ружья, земные ружья, контрабандой протащенные через таможню Лиги. Если он перебьет полицейский гарнизон, ту его часть, которая сохраняет верность Лиге и еще не переметнулась к Андриасу, то какой бы флот ни отрядили сюда потом Земля и Марс, он только посмеется над нами. В атмосфере ракеты становятся неуклюжими и беспомощными, и, если Андриасу удастся вооружить изрядную часть местного отребья, его уже не остановить. Вот почему он готов заплатить за электронные ружья столько золота, сколько они весят”.
Двейн ясно вспомнил эту сцену, даже почти увидел резкое орлиное лицо человека, говорившего с ним. Но потом память отказала.
В сознании промелькнуло какое-то ускользающее воспоминание. Двейн ухватился за него, вернул, прижал пк бабочку булавкой…
Они остановились в Даксайде, космопорту, расположенном с той стороны Луны, которая вечно обращена в противоположную от Земли сторону. Как будто Луне не чуждо чувство стыда, и она хочет упрятать от глаз подальше наспех построенный грохочущий город под куполом, примостившийся в одном из громадных кратеров. Двейн вспомнил, как сидел за столом в низкой прокуренной комнате напротив высокого седовласого человека. Стивенса!
“Четыре тысячи электронных ружей, — сказал тот человек. — Последняя модель с государственных заводов. Как я их достал — не твое дело. Идеальное оружие. Цены мои ты знаешь, так что хочешь — бери, не хочешь — не надо. А деньги можно получить сразу же после посадки на Каллисто”.
Несколько минут они спорили об условиях, потом ударили по рукам и хлебнули бледно-желтого жидкого огня из бутыли с узким горлышком.
Затем Двейн и седой вышли из дома и отправились малолюдными закоулками к громадному зданию без окон. Двейн помнил добела раскаленные звезды над головой, их пронзительный свет, лившийся сквозь огромный прозрачный купол, который удерживал воздух в запечатанном городе Даксайде; он помнил, как они стояли перед входом в склад и вполголоса переговаривались с человеком, вышедшим на их зов.
Потом они попали внутрь, в огромную камеру, полную плетеных коробов с сухим молоком и оборудованием для горных работ, если верить трафаретным надписям на них. Двейн еще повернулся к седому и в растерянности спросил, что это значит, а тог громко расхохотался.
Он стащил один из ящиков на пол, сорвал крышку острым концом какого-то крюка, и из короба, стуча о пол, посыпались короткоствольные ружья с матово блестящими жерлами. В одном коробе умещались восемь штук, а коробов тут были сотни. Двейн поднял одно ружье, переломил ствол, заглянул в камеру, в которой при нажатии на курок с неистовой силой взрывалась крошечная капсула с ураном-235, сеявшая радиоактивную смерть на расстоянии в три тысячи ярдов…
