Радченко стало нехорошо. По всем правилам он должен был добить страдающего от своей невероятной живучести боевика. Но не мог. Особенно теперь, когда разглядел, что парню не больше двадцати пяти.
К счастью, вернулся встревоженный Ыунапуу, без всяких расспросов понял что к чему, достал из кобуры пистолет и одним выстрелом поставил в затянувшейся истории жирную точку.
Как раз в этот момент из коридора выглянули Алаталу, Лепик и Стасис. Ыунапуу с горечью посмотрел на расстрелянного Ребане, перевел взгляд на бледного Лепика и понял, что тот с трудом подавляет в себе панический ужас.
- Поминать погибших будем потом, - лейтенант энергично выдохнул. - А теперь двигаемся!
Алаталу и Стасис дождались, когда исчезнет за дверью последний их товарищ и вновь вернулись в коридор. Лепик уже крался чуть впереди наверное, боялся, что почувствуют его страх и заподозрят в трусости. Алаталу шел позади Стасиса вдоль правой стены с огромными окнами и внимательно поглядывал то на Лепика, то на выход из коридора.
Когда солдат, проверив закуток с умывальниками, заглянул в туалет, он на всякий случай поднес указательный палец к спусковому крючку автомата. Лепик на какое-то время исчез в проеме, послышался странный стук, спина его показалась наружу, и прогремела автоматная очередь. Через секунду спина затряслась в унисон другой очереди, и чья-то умелая нога сильным ударом в грудь отбросила уже мертвого парня к противоположной стене коридора.
Как в замедленной съемке Стасис увидел выход из проема "чернорубашечника", в кратчайший миг испытал приступ страха невероятной силы, но сумел-таки справиться с трясущимися руками поднял опущенный ствол автомата. В следующий миг Алаталу столкнул его в закуток с умывальниками. Стасис сильно ударился плечом в раковину одного из умывальников, роняя автомат на кафель, угодил прикладом по колену и, оседая от боли, встретился с той же самой раковиной подбородком.
Пока он выплясывал у умывальника, в коридоре прозвучала короткая, густая очередь. Потом стало очень тихо. Лишь где-то в начале раздевалки грохнул одинокий выстрел.
Стасис поднялся на ноги, потрогал подбородок, пошевелил ноющим плечом. В ушах гудело, он плохо соображал, но точно знал, что за все в ответе "этот полицейский ублюдок". За все: за гудение в голове, за боль в плече и подбородке, а, самое главное - за все пережитые сегодня страхи!
- Чмо поганое! - взревел Стасис, не думая об опасности, подлетел к сидящему на полу и безвольно прислонившемуся к стене Алаталу и стал изо всех сил избивать его ногами.
