Жофре перенастроил станнер, прежде чем убрать его в кобуру, висевшую на непривычном для него наружном поясе. Перед выходом он переоделся в новую одежду и горько пожалел об утрате блузы с широкими рукавами, но оставил пояс, на котором всегда висело оружие. Оставшись вооруженным лишь кинжалом да этим станнером, он должен был проявлять удвоенную осторожность.
Еще через два шага закатан подошел к двери в стене, преграждавшей путь. Она казалась такой же непроницаемой, как и заколоченные окна над ней, словно ее намертво запечатали.
Но офф-велдера это, как будто, ничуть не смутило. Выпустив когти своей почти невидимой левой руки, он поскреб дерево, поверхность которого от грязи стала похожей на губку.
На уровне пояса его рука остановилась, он провел пальцами по какому-то нащупанному им кругу, который нельзя было рассмотреть. Затем Цуржал достал оружие, тщательно проверил его настройку и приложил ствол к двери. Раздалась вспышка, из места прикосновения с треском посыпались искры. Спустя несколько мгновений закатан убрал оружие, приложил ладонь к двери и нажал. Та неохотно поддалась, пропуская их в густую тьму помещения.
— Это черный ход, — пояснил Цуржал свистящим шепотом. — То, что нам нужно, находится здесь. — Он резко кивнул головой, указывая на стену дома.
Жофре быстро схватил его за искалеченную руку.
— Я первый, куда идти?
— Направо. Здесь поблизости должна быть лестница. Тот, кого мы ищем, имеет комнату, или то, что ей здесь называют, на самом верху. Мне кажется, он очень близок к концу. Мне пришло сообщение, что его не видели уже три дня.
В доме стоял устойчивый запах застарелой грязи, результат стесненного сосуществования особей разных видов в давно не мытом помещении. Визитеры без труда нашли лестницу, так как почти неразличимый свет электрической лампочки, висевшей над ступенями, все же чуть-чуть их освещал.
Послышались звуки, какая-то возня, обрывки речи однажды — удар барабана, звон разбитого стекла, похоже стакана, вопль гнева и боли. Цуржал продолжал подниматься по лестнице. Жофре, непрестанно переводя взгляд с одной стены к другой, навострив уши и нос, пробирался за ним. Они дошли до третьего этажа, и Цуржал остановился перед какой-то дверью.
На этот раз в двери имелась ручка, он потянул ее, и дверь открылась. Комната, в которую они вошли, была некогда просторной, но позднее ее разгородили перегородкой, не доходившей до потолка, и она превратилась в пару ниш. Теперь вонь дошла до предела. В ближней нише на полу лежал матрас, а на нем — тело, укутанное в выцветшее одеяло.
