Петру всё время хотелось тряхнуть головой и протереть глаза, чтобы избавиться от наваждения. Похоже, все до единого матросы на этом корабле, начиная с убелённого сединами капитана и кончая последним юнгой, были опытными чародеями. Во всяком случае, сам Пётр со своим умением творить мелкие чудеса им в подмётки не годился…
— Скажите, капитан Раймонд, — обратился он к капитану, — а как вы узнали, что я чужеземец?
— Странный вопрос, — ответил капитан, попыхивая трубкой, которая уже каким-то образом успела раскуриться. — На Острове Скелета других не бывает. Этот остров — ворота между вашим миром и нашим. Раньше он так и назывался — Остров Ворот. В те времена, если верить моему прадеду, чужеземцы прибывали к нам частенько. Но потом Королева-Невидимка поселила на острове дракона-воина — уж и не знаю, с какой целью, — и подбирать на берегу стало некого. Все, кто проходил через ворота между нашими мирами, попадали прямиком в драконью пасть. Тогда остров стали называть Драконьим, и целых триста лет корабли обходили его стороной.
— А потом? — спросил Пётр, предчувствуя, каким будет ответ. Он даже затаил дыхание, чтобы не пропустить ни слова о дяде, но капитан Раймонд его разочаровал.
Он пожал плечами, затянулся трубкой и сказал:
— Потом… Потом остров стал называться Островом Скелета. Надо полагать, с той стороны пришёл кто-то, кто оказался дракону-воину не по зубам.
— И это всё, что вам известно? — огорчённо спросил Пётр.
Капитан промолчал, ограничившись простым кивком. Смотрел он при этом куда-то в сторону, и Петру показалось, что старый морской волк неумело лжёт, и даже не лжёт, а просто не говорит всего, что знает. Наверное, к тому имелись свои причины. Похоже, капитан не очень-то доверял Петру, хотя и принимал его как дорогого гостя. В общем-то, он был довольно симпатичным дядькой, этот капитан Раймонд, и странности в его поведении начинались только тогда, когда ему приходилось называть Петра по имени. Пётр заметил, что капитан всеми силами этого избегает: он называл Петра то странником, то чужеземцем, то юнгой, то попросту парнем, а уж если ему приходилось произносить имя гостя, то делал он это с какой-то странной двусмысленной улыбочкой, как будто не верил, что Пётр — это именно Пётр, а не кто-то другой. Пётр решил, что непременно с этим разберётся, но позже, когда выяснит, кем приходится ему капитан Раймонд — другом или врагом.
— Выходит, — сказал Пётр, — я попал в какой-то другой мир? Вы это хотите сказать?
