— Это кому как, — пробормотал Свисток.
Его медный блеск заметно потускнел, и Пётр подумал, что так, наверное, бледнеют медные свистки. Ему стало жаль этого болтуна, да и время не стояло на месте — башенные часы в актовом зале как раз начали бить полночь.
— Ладно, — великодушно сказал Пётр, — полезай ко мне в карман.
— А паук? — осторожно спросил Свисток.
— Паука я беру на себя, — ответил Пётр. — Тем более что его никто не видел уже целых полгода.
— Меня поджидает, — уверенно сказал Свисток. — Затаился где-нибудь в кустах и ждёт. Знаю я этих пучеглазых, мохноногих…
— Никто тебя не неволит, — сказал ему Пётр. — Можешь отправляться обратно в ящик.
— Друг называется, — заметил Свисток.
Пётр промолчал, поняв, что в противном случае они будут разговаривать до самого утра, по-прежнему стоя на месте. Свисток задумчиво почесал лапкой затылок — вернее, место позади глаз, вздохнул с присвистом и решительно начал карабкаться по штанине Петра. Пётр наклонился, подхватил его и посадил в карман. Свисток немного повозился там, устраиваясь поудобнее и покалывая Петра сквозь ткань брюк медными лапками, а потом затих. Пётр запустил в карман руку и осторожно потрогал его. Свисток был как свисток — металлическая штуковина, формой напоминавшая то ли улитку, то ли боцманскую дудку.
— Тебе удобно? — спросил Пётр.
— Сойдёт, — приглушённо послышалось из кармана. — Не «Хилтон», конечно, но для сельской местности сойдёт.
Пётр невольно улыбнулся, несмотря на снедавшие его тревогу и нетерпение. Часы в актовом зале хрипло ударили в последний раз и замолчали. Наступила полночь — время, когда на старой графской фабрике сами собой творились странные и жутковатые вещи. По ночам в школе действительно бывало страшновато. Несколько десятков наделённых магическими способностями мальчишек и девчонок вместе с преподавателями и воспитателями создавали такое напряжение психодинамического поля, что привидения буквально лезли из стен, как лезут из клумбы дождевые черви после сильного ливня. Здесь можно было встретить полупрозрачных дам в кружевах и кринолинах, блестящих гвардейских офицеров, сквозь которых виднелись стены и окна, тучных царедворцев, увешанных колючими звёздами орденов и с головы до ног перевитых лентами, а также нежить помельче — заблудившихся домовых, русалок из соседнего озера, растерянных леших, которые до сих пор не могли понять, куда подевались росшие здесь в незапамятные времена леса, и прочую чепуху в этом же роде. Однажды ночью Петра остановил по дороге в туалет бледный призрак в потёртой кожаной тужурке, хромовых галифе и пыльной будёновке с синей кавалерийской звездой во лбу. Бренча шпорами, скрипя засаленной кожей и стуча ножнами сабли о деревянную кобуру маузера, призрак поинтересовался, сколько лет назад победила Мировая революция. Пётр не нашёлся с ответом. Врать ему не хотелось, а огорчать несчастное привидение не хотелось ещё больше. От растерянности он осенил привидение крестным знамением и бросился бежать, не дожидаясь, пока оно рассеется. Привидение, однако, и не подумало рассеиваться: обозвав Петра поповским прихвостнем и мракобесом, оно выхватило саблю, прорубило дыру в стене и скрылось в неизвестном направлении. Между прочим, дыру потом заделывали целую неделю, а Пётр всю эту неделю думал, как хорошо, что у привидения не оказалось при себе трёхдюймовой пушки…
