На всякий случай Пётр показал зеркалу язык и вышел из ванной, плотно прикрыв за собой дверь. Неприятное чувство, что за ним подглядывают, сразу исчезло. Пётр вернулся в комнату, включил ночник и сломал восковую печать.
Как он и ожидал, на пергаменте было написано письмо. Странное это было письмо, что и говорить! Корявые буквы расползались в разные стороны, как тараканы, некоторые были написаны наоборот, как будто их писал несмышленый малыш, не до конца освоивший азбуку, а уж ошибок и клякс было столько, что Пётр даже не пытался их сосчитать.
«Прехади к пруду где ты сиводне свес-тел, — гласило странное послание, — это очинъ важно для тибя. Прехади адин, а то ничиво не палучица. Я тибя Ъчинъ жду!!! Если ты умный, найдёш дарогу, а если глупый тагда седи где седиш, дуракоф у нас и без тибя сколко хочиш. Тарапис а то будит позно».
Подписи под посланием не было, если не считать подписью отпечаток грязного пальца и буквы «Т» и «Н» — точно такие же, как на сломанной восковой печати. Пётр прочёл послание ещё раз и пожал плечами.
— Да уж, — сказал он, разглядывая испещрённый кляксами и жирными пятнами свиток, — дураков у вас и впрямь достаточно. Кстати, где это — у вас?
В глубине души он надеялся, что ответ как-нибудь сам собой появится на пергаменте, но ничего подобного не произошло. Тогда Пётр зачем-то приложил свой большой палец к грязному отпечатку на свитке. Палец совпал с отпечатком тютелька в тютельку, но это ничуть не помогло Петру. Мало ли у кого такие же пальцы, как у него! И без того видно, что писал мальчишка, для которого такое занятие в диковинку — вон как карябал, бедняга! Семь потов, наверное, сошло, пока написал, а всё туда же — «дураков у нас и без тебя сколько хочешь»…
Пётр бросил мятый пергамент на стол, прямо поверх Дисциплинарного Уложения, и принялся торопливо натягивать штаны. Рубашка, как назло, перекрутилась на спине жгутом, и Петру пришлось повозиться, прежде чем воротник оказался сверху, а подол внизу, там, где ему положено находиться. Он очень спешил, потому что в голову ему пришла одна мысль: а вдруг автору письма известно что-то важное? Вдруг этот грамотей хочет передать ему весточку от мамы?
Застегнув рубашку и кое-как затолкав её под ремень, Пётр остановился и тяжело вздохнул. Он совсем позабыл о Большом Ключе, а между тем забывать о нём не следовало. Изолятор по-прежнему был надёжно заперт, и открыть дверь без ключа не смог бы даже сам директор Преображенский. «Замуровали, — с отчаянием подумал Пётр. — Посадили в тюрьму, как настоящего преступника, и даже подкоп не сделаешь — Большой Ключ не обманешь, сквозь его защиту и муравей не проползет… «Если ты умный, найдёшь дорогу…» Сами сначала попробуйте, а после говорите! Большой Ключ — это Большой Ключ, его ни умом, ни силой не возьмёшь. Но выйти-то надо! Нас ведь учили, что безвыходных положений не бывает! Сами учили, а сами заперли меня тут, как таракана в банке, — ищи выход, бегай по стенкам до посинения…»
