Спасибо, маркиза ангелов. Тебе просто сразу не понравился словесный портрет Данилы Дмитриевича. Один раз услышать – и сто лет не видеть. Звериная интуиция.
Анну познакомил с Данилой, конечно, Вадим. Раз уж второй – следствие первого, так ему и начинать. Знакомство прошло в атмосфере сонного штиля, опасность которого осознается много позже. Уж лучше пусть сразу пронзят нутро гром и молнии, и встреча получит моментальный статус роковой и безжалостной. Потом – любовная агония, наваждение, грех, покаяние, возвращение в лоно семьи и, может, даже церкви. Обычная поправимая история, хотя и у нее бывают разные категории сложности и последствий, как у пожаров или катастроф. Но трамплин постепенного нарастания интереса – он самый сложный, потому как таит в себе высокую вероятность необратимости. Бывает, все и обойдется, симпатия останется на неосознанных слоях, получит легальный выход в чинном приятельстве и совместных прогулках по Ботаническому саду – а то и на Гарри Гродберга в Зал Чайковского. Какая благодать – не переступить эту грань!
Но мучиться потом несбывшимся?! Увы, не наш диагноз. Данила Дмитриевич увлек шелестящим говорливым спокойствием. Чем, кстати, умиротворял даже Вадима, что мало кому удавалось. Он не спорил и не возмущался безобразиям, он только смиренно ссылался на святое: «Вадик, не ругайся в Рождество, тебя Бог накажет». И Вадим на время становился напряженно-задумчивым. «Вот оно как!» – брала на заметку Анна. Но в ее устах смиренный упрек не имел силы – ведь сама некрещеная. Да и Данила Дмитриевич не всякий раз был услышан, чаще был бит изощренной отповедью со ссылкой на Вадюшиного крестного отца (ох и широких взглядов господин!).
Данила, упругий и скользкий, как сама истина, мирно переводил тему в иное русло. Не обижался, не отрицал и не отказывался от угощений. Вадим угощал с кавказской настойчивостью: кем-кем, а жадиной он не был. Конечно, при этом приходилось терпеть его диктатуру. Однако… Данила как будто все сносил велеречиво и смешливо, словно все вокруг не всерьез и драки с гопниками за соседним столом ни при каких обстоятельствах не будет. Для Анны с растянутыми мышцами-связками тела и риторического аппарата – от постоянной необходимости удерживать своего бедолагу от эксцессов – это было в новинку.
Случались, конечно, на ее пути мудрые равнодушные советы: мол, пусть себе Вадюша носится в ночи, ищет приключений себе на макушку, а ты спокойно спать ложись. Ну поколотят, ну ввяжется, ну пролетит… так он же, мятежный, сам просит бури. Сколько можно бегать за страшным небритым мужиком и ловить его над пропастями во ржи! Тем более что он совсем над другими пропастями, куда Анне путь заказан и о которых она своими куриными мозгами даже не догадывается и с крыльями куриными никогда не долетит (это уже от Вадима получала, когда ему надоедала вздорная неумелая опека).
