. В конце декабря 1918 года вторая волна, обошедшая только Мадагаскар, Австралию и Новую Каледонию, утихла, но затишье было недолгим: уже в феврале началась третья волна, которая охватила весь мир без исключения. Спад начался летом 1919 года, но полностью пандемия прекратилась лишь в 1920 году.
Есть предположение, что штамм[13] испанки 1918 года является предком современных вирусов свиного и человеческого гриппа. Вирус гриппа, если кто не в курсе, весьма многолик – в настоящее время выявлено более 2 тысяч его вариантов.
Генетикам удалось установить, что вирус, вызвавший пандемию испанки, существовал с 1900 года и в течение 17 лет не вызывал эпидемий.
С чего бы вдруг?
Во всем виноваты мутации. Вирус гриппа отличается высокой изменчивостью. Произошла мутация, увеличившая вирулентность (способность вызывать заболевание) вируса гриппа, и он начал завоевание планеты.
И самое последнее: среди болезней, вызывавших эпидемии, есть одна загадочная болезнь, которую современным ученым так и не удалось идентифицировать. Да, представьте, не удалось. Чем болели неандертальцы нам отчасти известно, а вот какая болезнь скрывалась под названием английской потливой лихорадки (или горячки), неизвестно. Эта загадочная болезнь начиналась с сильного озноба, головокружения и сильных болей (голова, шея, конечности). Вскоре к этим симптомам добавлялись лихорадка, сильнейшее потоотделение и спутанность сознания, которой сопутствовала выраженная сонливость. Нет упоминаний ни о каких высыпаниях на коже при этой болезни, а то ее можно было бы считать сыпным тифом[14].
Желающие совершить научный прорыв, который при благоприятном стечении обстоятельств способен принести чуть ли не Нобелевскую премию, могут использовать описание этой болезни, приведенное английским философом Фрэнсисом Бэконом в «Истории правления Генриха Седьмого»: «В Лондоне и других частях королевства распространилась эпидемия болезни дотоле неизвестной, которую по ее проявлениям назвали “потливым недугом”. Болезнь эта была скоротечной как в каждом отдельном случае заболевания, так и в смысле длительности бедствия в целом. Если заболевший не умирал в течение двадцати четырех часов, то благополучный исход считался почти обеспеченным. Что же до времени, прошедшего прежде чем болезнь перестала свирепствовать, то ее распространение началось примерно двадцать первого сентября, а прекратилось до конца октября… Это была чума, но, по всей видимости, не разносимая по телу кровью или соками, ибо заболевание не сопровождалось карбункулами, багровыми или синеватыми пятнами и тому подобными проявлениями заражения всего тела; все сводилось к тому, что тлетворные испарения достигали сердца и поражали жизненные центры, а это побуждало природу к усилиям, направленным на то, чтобы вывести эти испарения путем усиленного выделения пота. Опыт показывал, что тяжесть этой болезни связана скорее с внезапностью поражения, чем с неподатливостью лечению, если последнее было своевременным. Ибо, если пациента содержали при постоянной температуре, следя за тем, чтобы и одежда, и очаг, и питье были умеренно теплыми, и поддерживая его сердечными средствами, так чтобы ни побуждать природу теплом к излишней работе, ни подавлять ее холодом, то он обычно выздоравливал. Но бесчисленное множество людей умерло от нее внезапно, прежде чем были найдены способы лечения и ухода»
