Также стоит отметить, что уважаемый Кридль по примеру тестя числил себя адептом веры Роа, Бога-Огня. Одним же из краеугольных камней доктрины данной религии был лозунг о неоспоримом и незыблемом превосходстве человеческой расы над прочими. Упоминалось в сей доктрине — правда, тоном поглуше — что прочим расам неплохо было бы чуть больше потесниться. Буде же оные расы, закостенев в невежестве своем, откажутся признать очевидное и уступить законное — потеснить их. Всей мощью, коей Роа столь щедро наделил возлюбленных детей своих.
Сложно сказать, насколько логичным со стороны Его Величества было назначение человека, исповедовавшего подобные воззрения, на должность розгорского градоправителя. Учитывая, что донос, послуживший причиной отставки предшественника Виллема, состоял по большей части из обвинений в «наигнуснейшем потворствовании ельфам и гнумсам», возможно, какая-то логика в этом назначении все же присутствовала. Какая-то.
Нельзя, однако, сказать, что уважаемый Кридль был столь же рьяным борцом за попранные права людей, как его тесть — для этого он был слишком ленив, да и глуп. Эльфов Алмо не любил за иное — за их красоту. Он и сам никогда не мог претендовать на звание писаного красавца, а полтора десятка лет, проведенных в обществе третьей дочери Бон Виллема могли воспитать любовь к прекрасному — если не считать за таковою тягу к девицам из «веселых домов» в те редкие моменты, когда Кридль считал себя вырвавшеся за пределы семейного окоема — только у цельной и философски предрасположенной натуры. Поскольку к таковым уважаемый Кридль никогда не относился, то все превосходящее гармоничностью криво слепленный кувшин, он ненавидел. Вернее так — завидовал и вследствие этого ненавидел. Черной и вязкой, как смола, злобой.
Вдобавок ко всему, должность начальствующего над стражей Розгора оказалась вовсе не такой прибыльной, как казалось по ту сторону Перевала Седых Гор. Проклятые эльфы ничего не знали — вернее, делали вид что не знают — о старинном человеческом обычае отступных. Подгорные карлики — так это вовсе кого угодно могли придушить за лишний медяк поверх оговоренной в уложениях подати. Что до людей… ну, от этих кое-какой золотой ручеек струился, но куда менее обильно, чем ожидалось… потому как был тот ручеек лишь малой частью денежной реки, а большая часть той реки текла в кошели с такими гербами, о которых и тесть Алмо говорил с почтительным придыханием. Была, конечно, еще и всякая торговая шелупонь, жадно догладывающая крошки со столов солидных кумпанств, номелочь — она мелочь и есть. Пока еще вытрясенные из неё герцли сложатся хотя бы в серебро, не говоря уж о полновесных райлях. А то и вовсе прилипнут к потным ладоням рядового стражника — за каждым-то не уследишь, и на десятников надежды нет, у десятников тоже карманы на груди чуть пониже Эмблемы Доблести не для одних семечек нашиты.
