— Да, они все еще есть, — вздохнул Душанба. — Но вам не следует опасаться, они никогда сюда не придут!
— А где они, Душанба-ака? — продолжал Иргаш, преследуя свои, пока еще тайные цели. — Мы можем их видеть?
— Зачем вам они? — насторожился Душанба. Он, кажется, только этого и боялся. — Они совсем не стоят того, чтобы встречаться с ними.
— Вот и хорошо, Душанба-ака, — подхватил Иргаш. — С такими нам и хочется поговорить. Вы скажите, где они. Мы их разыщем и тогда…
Душанба налег грудью на черенок кетменя и покачал головой.
— Нельзя поступать так легкомысленно, — сдерживая волнение, сказал он. — Вы справились со мной, потому что я был болен и беззащитен. У меня не было сил. Там другие люди. Они сильные и так просто не дадутся вам в руки.
— А как же тогда? — не отступал Иргаш. — Пусть они продолжают обманывать людей, да?
— Вы сами говорите, что они нехорошие, что они враги. Надо всем пойти против них, — горячо проговорил Федя.
— Не надо горячиться, ребята, — успокаивал Душанба не столько ребят, сколько себя. — Давайте подумаем, как лучше сделать. Найдем выход. Обязательно найдем…
Он появился на базаре неожиданно и шумно, вместе с облаками пыли, рвавшимися из-под колес мотоцикла, черный от жаркого степного солнца. Подкатил к навесу, заглушил мотор и пошел навстречу старику.
— О-о, Алимджан, сынок, ты очень кстати, — обрадованно заговорил Тургунбай-ака. — Здравствуй, сынок! Здравствуй! Как здоровье твое? Как самочувствие? Помогает ли аллах тебе в нелегком деле?
— Здравствуйте, Тургунбай-ата, очень рад видеть вас здоровым и как всегда жизнерадостным, — весело отвечал гость, сжимая в своих пропахших бензином ладонях руки Тургунбая. — У меня все хорошо. Только вот не замечал, чтобы мне помогал аллах.
— Это верно, — заулыбался старик, расправляя усы. — Добрые люди тебе помогают. Это уж я хорошо знаю. Да и мне он что-то не помогает, — добродушно посмеивался Тургунбай.
— Тепло у вас, — сказал Алимджан и, сняв куртку, отряхнул с нее пыль. — Тепло!
Алимджан — рослый, с широкой костью и скуластым спокойным лицом степного жителя; на лбу черный чуб, как у подростка, первый раз отпустившего волосы. Взгляд открытый, чуть-чуть мечтательный.
Тургунбай-ата хорошо знал отца Алимджана, погибшего на войне. Они были соседями. С пеленок знал и самого Алимджана. А теперь возле него стоял не чумазый мальчишка, а возмужавший и сильный человек.
— Уважаемый — под навес! — между тем весело хлопотал Тургунбай-ата. — Отдохни от жары и дороги. А я сейчас выберу такую дыню, це-це-це! Никакой падишах такой дыни не кушал. Уж я-то знаю, где ее найти.
