Старик немного успокоился, но в глазах его застыла тревога. А мальчишка не мог остановиться. Он никогда еще не творил с таким волнением и так много.
— Я знаю вас, Ата Рауф, вы не скажете Мадарип-ишану! Вы хороший… И Гузархан-хальфе ничего не скажете! Никому! Маленьких нельзя обижать, скажете — вас аллах накажет… А Ромка — он тоже хороший… Потом он уйдет. Не скажете?
Рауф-хальфа закрыл глаза и вздохнул.
— Аллах вам судья, — прошептал он. — Аллах все видит и все знает, я только раб его, я ничего не знаю, сын мой… А петух — э-э, он совсем глупый. Мне не удалось научить его разговаривать. Он умеет кричать и драться, а рассказываю за него я, сынок.
На лице старика появилась улыбка, слабая, но с доброй хитринкой. Он покачал головой и поднялся. Саидка, совсем измученный, повалился на землю и долго лежал, бездумно разглядывая дырявый полог шатра, через который лезли острые, как золотые иглы, лучи солнца.
Саидка присел подле Романа и заглянул ему в глаза.
— Зачем кричал? — спросил он.
— А зачем он неправду говорит? А ты слушаешь…
— Каждый говорит, что хочет. Пускай говорит. Ему хорошо бывает, когда его слушают, а мне что?
— А тебе, конечно, бари-бир, — с раздражением заметил Ромка. — Говорить надо о деле, а не о глупостях. Ты веришь ему?
Саидку никто еще так прямо не спрашивал, и он не знал, что ответить. Даже немного оробел и, помешкав, сказал:
— Болтать не будет. Ата Рауф вреда никому не делает. Чудак немножко… Если бы Гузархан был здесь — плохо бы тебе…
— Ну и пусть плохо! — вспылил Роман, а потом заплакал. — Наплевать!.. Никого я не боюсь. И твоего силача Гузархана тоже!
Саидка схватил Романа за плечи и, вытаращив глаза, зашипел на него:
— Тише, тише! Сейчас Гузархан придет. Вон идет! — Приложив палец к губам, Саидка выскочил из землянки.
А Гузархан-хальфа, отпустив ишака, подошел к потухшему костру. Потоптался лениво, не зная за что приняться. Подозвал Саидку, который как ни в чем не бывало сидел у шатра и обстругивал ножом палку. Что-то сказав, Гузархан снисходительно посмеялся, надвинул на Саидкины глаза дервишскую шапку и ушел.
— Вставай, Ромка, — позвал Саидка. — Совсем с голоду помирать будешь. Идем, кушать немножко будем.
Он принес почти целую лепешку и все ту же жестяную банку еще горячего чая, зеленый урюк и щепоть соли.
— Где ты взял урюк?
— В тугаи ходил, урючина там есть… Большая…
Роман накинулся на еду, давясь кусками лепешки. Саидка ел степенно; скупая, но радостная улыбка не сходила с его лица.
