Она двинулась дальше, перешла площадь, повернула налево и спустилась к реке Неккар. Я хорошо знаю, куда она пойдёт. Она направляется к маленькой гостинице на берегу. Мы не раз снимали номер в этой старинной гостинице без лифта, построенной в восемнадцатом веке. Иногда нам везло и мы получали номер с видом на реку, иногда, что хуже, с окнами на шумную улицу, где допоздна галдели туристы. Но нам нравилась эта гостиница и было всё равно, в каком номере останавливаться. Каждый раз мы проходили мимо маленькой тёмной кухни гостиничного ресторана, из которой чем-то тошнотворно воняло, поднимались по узкой крутой лестнице, на которой лежала маленькая собачонка, хоть и вилявшая нам хвостом, но даже не поднимавшая морды при нашем появлении. По обе стороны коридора с белыми стенами располагались номера. Хозяйка гостиницы с прокуренным голосом давно должна была запомнить нас, но всякий раз встречала с одинаковым равнодушием и нелюбезностью.
Девушка останавливается у старого моста. Она не сразу идёт в гостиницу, а некоторое время нерешительно стоит, грызёт ногти и разглядывает старинную сторожевую башню в начале моста с небольшим магазинчиком, хозяин которого турок. Потом она решительно шагает вперёд, проходит через арку башни, поднимается по булыжникам моста, минуя весело фотографирующихся под объяснения гида японских туристов. На мосту она останавливается и, оперевшись на перила, смотрит на воду. Река тиха и молчалива. Течение воды можно увидеть только присмотревшись. Водная гладь кажется искусственной, а река — сделанной просто для украшения этого красивого города. Между буями проплывает маленькая лодочка, рисуя на воде рябь в виде равнобедренного треугольника.
Она всегда курит только «Голуаз». Речной ветерок срывает с её губ дым и уносит высоко в небо, словно только и ждёт, когда она закурит. Дым поднимается высоко, даже выше того места, где я сейчас нахожусь, туда, где образуются облака, чтобы пролиться на землю дождём. Дым, который она выдыхает, ядовит, но мне так хочется втянуть его. К сожалению, эта роскошь доступна только живым существам, обладающим лёгкими с густой сетью капилляров. Её ядовитое дыхание пролетает мимо, так как у меня нет лёгких. Я хочу их иметь, как никогда, чтобы наполнить их воздухом до отказа. Отчего же я раньше не понимал, как здорово иметь лёгкие? Мы, люди, сделаны из плоти, мы пьём воду, дышим и этим живём. Вода, попадающая в горло, в основном выходит через мочеиспускательные каналы, но воздух возвращается туда, откуда пришёл. Человеческое тело с одной стороны — труба, с другой — сосуд. С помощью лёгких мы говорим, поём, материмся и иногда тяжело вздыхаем.
