Вот ведь, кажется, и в Кремле сидела туша, готовая на всё, и правительство целиком готово было к сдаче, и органы вычищены и измордованы, и молодые тверские девчата от голода вылезли на автостраду осваивать роль шлюх, а всё как-то не вытанцовывалась сдача под барабанную дробь.
А всё почему?
А потому что — кишка тонка. Потому что стоит тебе объявить о сдаче Родины, и придут к тебе и твоим приятелям в кабинеты старички-ветераны с палочками и слуховыми аппаратами и удавят вас всех без содроганий и объяснений. Вряд ли можно, Анатолий Борисович, в учебном заведении на Марата, 27 понять русский народ в его всемирно историческом значении. Русский народ таких как вы, Анатолий Борисович, видел много и разных. И не сдаваться он шел тропой Горбачёва, а объявлять в очередной раз о мире. С неизвестным пока результатом.
Дальше после этого великого развала — начало перехода, 91-й год. Это уже я все помню, да и многие здесь помнят. В 91-м году я оказался зам. председателя Ленгорисполкома. Отсюда туда прямо перешел. Что было в то время? Правильней сказать, чего не было. Вернемся в этот год. Первое — нет еды. Отлично помню понедельничное совещание в кабинете у председателя Ленгорисполкома. Первый вопрос, доклад: запасы мяса в городе — 5 суток, запасы хлеба — 8 суток, запасы табака в городе — 2-е суток. Цифры колебались, но масштаб цифр был почти всегда такой же. Точно помню, что представляли собой наши магазины. Я думаю, что и вы это прекрасно помните. Отлично помню бурные события на Невском. Магазин там был "Табак" рядом с Аничковым мостом, нет его уже. Нет табака сутки, нет вторые, нарастающая очередь людей, рядом — ремонтируемое здание, в конце концов — взрыв, люди кидаются на это здание, разбирают леса, берут железные балки, перегораживают Невский. Табачный бунт. Срочный вызов. Это такие бытовые картины того времени. Когда запасы на двое суток.
Чего еще нет в то время? Нет национальной валюты. Напоминаю: 15 центральных банков, которые эмитируют рубли. Нет таможни. Соответственно нет никакой таможенной политики, ее и не может быть в таких условиях. Нет министерств, ведомств, фактически нет правительства, нет армии.
Если совсем коротко обобщить, то нет всего двух вещей: первая — экономика, вторая — государство.
Экономики нет не потому, что мало продуктов, а потому что их незачем производить. При той степени развала денежной системы, которая в стране к тому моменту была, директору завода бессмысленно производить продукцию. Незачем. Он может ее реализовать, он получит за нее тот объем продукции, который соответствует тарифам, умноженным на объем производства. Но на это он ничего не сможет приобрести. Рабочему почти бессмысленно идти на работу, потому что те же самые деньги, которые он получит, он принесет в эту очередь у табачного магазина и простоит там двое и трое суток. Это не ангина. Это остановка обмена веществ в экономике. Это состояние где-то между комой и клинической смертью. Вот что такое наша экономика 91-го года. На своей шкуре испытал все это в полном объеме и все это помню.
