Она вчера воспользовалась мочалкой, а окружающие, судя по доносившейся смеси духов и вони, пренебрегали ею который день. Правда, она только выздоравливала от простуды и ее обоняние и вкус еще были притуплены. Но и заложенным носом она чувствовала резкие нотки этого отчетливого запаха.
Натали вытянула из сумки блокнот и набросала пару заметок об этом солнце, этом поте и этой вороне. Месье Патинод сказал ей обращать внимание на детали независимо от того, важными они ей казались или нет, потому что второстепенные ремарки в статье иногда «как кофе для усталой истории».
Кто-то коснулся ее руки. «Цветы, мадемуазель?» Это была старушка, сновавшая по тротуару с букетами на продажу, одна из многих торговцев, которые стремились прельстить своими товарами вечно стоящую здесь толпу. Наверное, она родилась еще при Наполеоне, подумала Натали. Ее кожа состарилась от времени и воспоминаний, а глаза выдавали отчаяние или скуку. А может, и то и другое сразу.
Женщина подняла желтые цветочки, чтобы Натали могла их рассмотреть.
Яркие. Полные жизни. Воплощение лета.
«Моей матери понравился бы этот букет», – подумала Натали. Папа всегда приносил маме цветы в день своего возвращения. К сожалению, до этого еще много месяцев: он был в море с апреля и вернется только в сентябре. Матери яркое пятно сейчас будет очень кстати. Ее выздоровление было унылым и болезненным – каким угодно, только не солнечно-желтым.
Натали засунула блокнот и карандаш обратно в сумку. Она пошарила в карманах платья, пока не нашла пару сантимов. На монетах также была надпись «Свобода, равенство, братство», девиз Французской Республики, которым государство неистово помечало все, что только могло.
– Этого хватит?
Старушка взяла несколько монет из ладони Натали, не все.
– Столько, – сказала она хрипло. – Держи.
Она передала Натали цветы и ускользнула. Натали сосчитала оставшиеся монеты перед тем, как вернуть их в карман. Хорошо. У нее еще хватит на кафе.
– Красивые цветочки, – произнес детский голос позади нее.
Натали обернулась. Она не понимала, зачем сюда приводят детей, хотя видела их здесь постоянно. Кареглазая девочка, трехлетняя копия своей миниатюрной матери, ухмылялась из-под шляпы с красной лентой.
– В таком случае, – сказала Натали, вытягивая цветок из букета, – один – тебе.
Девчушка засияла, взяв его у Натали.
– Гляди! – Она поднесла цветок к матери, на фоне голубого платья которой он казался еще ярче. – Это мне!
Натали улыбнулась и снова повернулась вперед. Всего четыре человека отделяют ее от входа. Девочка говорила с цветком как с новым другом. Ее голос сливался с фоновым шумом по мере нарастания нетерпения Натали.
