И только отсмеявшись, едва поднявшись на локтях, посмотрел на нее.
Она смотрела на меня, обиженно закусив губу. И казалось, если бы не мое бедственное положение, набросилась на меня с кулаками.
— Колдовка Арвианна, выходи за меня замуж, — сказал я, улыбнувшись и задержав дыхание, как перед прыжком в воду.
Ее глаза удивленно расширились. А после сузились и она зло прошипела:
— Никогда.
— Вождь Ренешаммер, — склонился я в полупоклоне.
Вестианский вождь, могучий и суровый, как вся его земля, сидел на широкой лавке на небольшом возвышении. В его шатре было душно, а свет исходил от пары чадящих жаровен.
У его ног устроились его жены, одна из которых качала малыша, а вторая поглаживала довольно большой живот. Вот-вот в мир должен был прийти еще один наследник династии северных вождей. Или наследница.
Небольшой стол, заставленный в основном мясом и кувшинами с выпивкой, исходил такими запахами, что у меня ту же взвыл желудок.
— Кельвар Стальной Ястреб, — нещадно коверкая таххарийскую речь, прокаркал вождь. — С чем пришел ты в мой дом?
Молоденькая рабыня, с виду таххарийка, хотя кто его знает, поднесла кружку слабого пенного, но весьма коварного, кванри, и я сделал несколько больших глотков. И только вернув кружку рабыне, заговорил.
— Тебе больше ничего не грозит с юга.
Ренешаммер погладил длинную путанную бороду, что значило, что он не верит ни единому моему слову.
Много десятилетий и поколений, точились эти войны, порожденные страхом и недоверием. И возможно, я возложил на свои плечи слишком много, взявшись их прекратить. Но у меня была сила, которой не было у других. И не было равной в Таххарии. Меня боялись. И…
— Я не верю тебе, Ястреб, — наконец, озвучил он мои подозрения.
— Но…
— Они всегда врут. И как мне знать, что и ты тоже? Может, ты просто хочешь моей смерти. Мои земли и жен.
— Если он хочет твоих жен, я убью его собственными руками.
И я мимо воли улыбнулся, оборачиваясь на тонкий голосок своей жены.
Даже в полутьме, царившей здесь, я видел каждую черту ее лица. Каждую косицу, замысловато заплетенную по вестианскому обычаю. Каждый изгиб ее тела, под плотной шерстяной тканью платья, которое желал даже сейчас, когда она носила наше дитя. И меня посетила неуместная мысль, что плевать мне на то, что скажет и думает вождь. По крайней мере, до утра.
— Ари Синий Феникс, — протянул вождь, расплывшись в улыбке, и я неосознанно зарычал, не в силах сдержать раздражение.
На что вождь только рассмеялся.
