Видят боги, я был растерян и сбит с толку настолько, что поднялся и направился к ним. Двигал мной не страх, перед колдунами, который заставлял всех и каждого склонять головы и гнуть спины. Мне было любопытно. Кем была женщина, с даром, но совершенно непривычная, необычная, чуждая.
Ноги сами несли меня к ним. Толпа обтекала застывших в ожидании пришлых потому последних пять шагов, что нас разделяли я прошел гордо вскинув голову и глядя на них, а не изгибаясь и пробираясь между вечно спешащими куда-то жителями столицы.
И вот приблизившись к ним, я застыл, не совсем понимая, зачем вообще подошел. Почему так спешил? Или это и есть ее дар? А почему нет, может она умеет подчинять волю других людей. А по тому, как мерцали сейчас ее глаза, ясно было, что дар у нее сильный. Она казалась старше, чем на первый взгляд. В уголках глаз затаились морщинки, которых у колдовок разглядеть невозможно было вплоть до самой старости. Уж слишком мало эмоций они проявляли, чтобы морщинки эти проявиться могли. И в то же время какой-то юной, свежей, полной жизни и счастья.
Я поймал себя на том, что мне нравится она. Вот такая живая и светлая. И покраснел, когда она тихо засмеялась.
— Ты тоже мне нравишься, — сказала она и я покраснел больше прежнего.
Она сделала полшага вперед, оказавшись совсем близко. Так близко, что кроме ее лесного запаха я не чувствовал больше ничего.
— Меня Крысой зовут, — сказала она чуть склонив голову к плечу. — Мать Кристианной назвала, а муж, — она чуть улыбнулась, взглянув на старшего охотника. — Тианной. А тебя звать как?
Я ошарашено молчал. Как такое быть может. Колдовка, сильная колдовка. А имя свое коверкает, как попало. Если бы мать моя хоть кому такое позволила. Ни мужу, ни детям, ни разу не разрешила, ни на букву имя сократить. Колдуны имя свое берегут, больше чего другого. А эта… у меня даже слов не было.
— Ну что не так? — нахмурилась она. — Или имени не помнишь своего? Или тайна страшная? — подмигнула она мне.
Просто так подмигнула, как дочка швеи с Драконьей улицы, куда я за рубашками новыми заходил.
— Кель, — почему-то тоже сократил свое имя.
Поначалу, когда в академии кадеты сокращали мое имя, я злился. Даже дрался, думая, что так меня унизить пытаются. От того на меня смотрели косо, и поговаривали, что я малость не в себе. Но потом привык. Сейчас же впервые сам имя сократил.
— Кель, — чуть растягивая мое имя, от чего оно показалось похожим на густую карамель. — Хорошее имя. Это муж мой, Альвар, — взяла она за руку старшего мужчину, а я невольно отметил, что не только колдуном он был, но еще и воином. — И сын, Дайко.
