— А может, и не придётся, — заметил Хродгар, бездумно кроша лепёшку. Мимо молока.
— Наниматель передумал? — вскинулся Хравен.
— Не наниматель, — едва заметно повёл головой хёвдинг, — его жена. Сиятельная Хейдис Брокмарсдоттир обещала три тысячи гульденов, если мы отступимся. И… кое-что в придачу. Я обещал, что подумаю. Что думаете вы?
— А что тут думать? — пожал плечами Лейф. — Бери деньги, бери свою, хе-хе, «придачу», — сдержанно хохотнул, — да и едем отсюда. Чего проще?
— Жалко мне Эрну, — шмыгнул носом Торкель, — но, думается, линсеец прав. Если тут замешаны такие чары, от которых и Хравену не поздоровилось, то нам и подавно нет смысла испытывать судьбу. Хродгар, ты не против, если я возьму Эрну с нами?
— Коли она не воспротивится, — разрешил вождь. — А ты, колдун, что молвишь?
— Неприятно сознавать, что напрасно ковырялся в глине и мертвечине, — признался Хравен с досадой, — но, кажется, три тысячи больше двух. Да ещё и с «придачей». Тебе решать, вождь.
— Спросите Бьярки. Хэй, берсерк! Зайди-ка на минуту.
— Чего? — бросил Бьярки, работая челюстями.
— Нам тут поступил заказ, чтобы мы ничего не делали. За это дают три тысячи.
— Так и не станем ничего делать, — Бьярки зачерпнул ковш воды, запил мясо, прополоскал рот, — у меня мало охоты драться с драуграми. Они холодные и невкусные.
И вышел за дверь.
— А что ты скажешь, Лемминг?
Ответ Хаген придумал ещё перед сном. Но теперь не знал, с чего и начать. Он ещё никогда не отступал перед врагом, каким бы тот ни был, но перед друзьями не отступить не мог.
Но — не отступил.
— Плевать я хотел на лишнюю тысячу гульденов, — промолвил он бесстрастно. — И на то, что тебе там посулили в придачу, Хродгар хёвдинг. Скажете — не станут лишними локоны Сефы[16]? А я скажу, что — станут. Это лишняя тысяча! Лейф, мы же с тобой всё подсчитали. Две, две тысячи, ни эйриром больше. Нам нужны люди, нам нужны корабли, нам нужен Арнульф. А вот чего нам точно не нужно, так это позора. Не скажут хорошо о тех, кто отступил за взятку, хоть какую щедрую. Что вы сверкаете глазами, будто я солгал? Как ещё это назвать, кроме как отступлением за взятку? Кьятви Мясо тоже отступил в Хьёрвике. Вы хорошо помните, как он, безъязыкий, мычал из-под земли? Меня те крики преследуют до сих пор. Ну и что с того, что Кьятви клялся Арнульфу, а мы Сельмунду не клялись? Это всё шелуха обрядов. Главное — в сердце. Кто мы, братья? Каково наше ремесло? Скажи-ка, Лейф Кривой Нос?
