— Наверное, не ошибусь, — мягко, как мог, проговорил Хаген, — если скажу, что ты не просто так подарила улыбку нашему лоботрясу нынче поутру? Думается мне, ты быстро соображаешь, куда быстрее… хм… — бросил взгляд на слегка озадаченного Волчонка и уверенно закончил, — быстрее многих. И Волчонок таки попался!
Все сдержанно рассмеялись, а Торкель накрыл пальцы девушки ладонью.
— Расскажи им, Эрна, что говорила мне, — ласково прошептал на ухо дочери мёртвого дворецкого. — Им ты можешь верить больше, чем мне самому, — и неожиданно добавил, — мы здесь такие же чужаки, как и ты.
— Даже если ты, служанка королевы, действуешь по её воле и выполняешь некий её замысел, — нехорошо улыбнулся Хаген, — всё равно — говори. Не бойся. Бояться будем после. Все вместе. А ты, Бьярки, не зевай тут, как снулая стерлядь, а стань снаружи у дверей. Чтобы те уши, коими обросли здешние стены, свернулись рожком от твоей свирепой морды.
Бьярки зевнул, взял секиру и вышел за дверь. Он привык слушаться Хагена, когда сам Хродгар хёвдинг не мог отдать приказа. Они все привыкли.
— Ну, липа перстней? Мы внимаем.
Эрна какое-то время молчала. Так долго молчала! Целых полгода, с тех пор, как её отец лёг на погребальный костёр. Никому — ни слова. Даже матушке — но та обезумела после смерти Эрнгарда, перестала узнавать собственное дитя. Она просто не поймёт, а прочие — не поверят. А коли поверят… кто вспомнит рыжую дочку Эрнгарда дворецкого? Кто станет плакать?
И — кто поднимет руку на зеленоокую ведьму?!
— Верно ты подметил, юноша с черепом на перстне, — проговорила Эрна, глядя в глаза Хагену, — я не просто так обратила внимание на Торкеля, хотя и желала бы, чтобы мы познакомились в иное время, в ином месте. Долго я ждала, долго молилась богам старым и новым, чтобы они послали надёжных людей в Гримсаль. Вы, честно признаюсь, не кажетесь надёжными, но, видимо, таковы забавы богов.
Эрна вздохнула, собираясь с духом, как пловец перед заплывом. Викинги — шутка жестоких северных богов — ждали. Девушка коснулась кружки с водой в руке Торкеля, смочила губы. И — отважно нырнула в горький поток памяти. Спрыгнула с утёса благоразумия.
— Меня сделали эскмэй Хейдис Брокмарсдоттир незадолго после её приезда в Гримсаль и пышной королевской свадьбы. Батюшка думал, что это большая удача для девчонки — прислуживать самой королеве. Да я и сама так считала. Даже после той резни… четыре года назад. Я тогда дивом уцелела. Присматривала за малышом Кольгримом. Повезло? Ну, наверное. Пережили худо-бедно тяжёлые времена? Вот это вряд ли.
