Кончита решила поддержать Капабланку.
— Эти бесполезные ничьи только вас изнуряют, — тоном жалеющей матери произнесла она. — Бедный дон Хосе, он даже заснул во время шестнадцатой партии.
— Спать-то спал, да все видел, — засмеялся Алехин. — Как проснулся, так сразу разменял все фигуры.
С минуту за столом царило молчание.
Кончита решила еще раз вернуться к щекотливому вопросу.
— Так что же, кончаем матч? — обратилась она к Алехину. — И такой закатим праздник, на весь Буэнос-Айрес! Весь театр «Бата-клан» будет танцевать на банкете.
— Ради этого я согласен сделать все что угодно, — отшутился Алехин.
— Я тоже не возражаю, — присоединился чемпион мира.
— Прервать, конечно, можно, — продолжал Алехин, решив выяснить намерения своего противника. — А когда играть снова?
— Через год можно встретиться вновь, — предложил Капабланка. — Только на этот раз нужно будет подумать о ничьих. Может быть, проще ограничить число партий в матче?
— Я думаю, лучше доиграть до конца этот матч, — немного подумав, произнес Алехин. — Боюсь, мы с вами не скоро договоримся, и у нас действительно вырастет борода, пока мы еще раз встретимся. Пусть уж она вырастает от ничьих!
Этот решительный отказ Алехина создал напряженность за столом. Капабланка сразу умолк, перестала шутить и Кончита. К счастью, обед к этому времени кончился и можно было расходиться. Алехин и Диллетайн попросили разрешения подняться из-за стола и, распрощавшись, ушли.
Кончита видела, как сильно расстроился Капабланка. Да и у нее самой, пожалуй, впервые за все время матча появилось ощущение, что дон Хосе не сможет удержать титул, она уже не верила в собственные предсказания. И сердце ее не обманывало: ближайшее будущее принесло Капабланке новый чувствительный удар.
— Должен признаться: я изменил свое мнение о Капабланке. Он более достойный боец, чем я предполагал.
Слова Ласкера удивили Ауеса. Слишком уж часто ему приходилось слышать неодобрительные отзывы своего соотечественника об игре кубинца. Ему хорошо была известна давняя ссора между ними. Он подумал: Капабланка скоро потеряет звание чемпиона мира, и, может быть, поэтому Ласкер стал к нему более снисходителен, простил прошлые высокомерные высказывания и статьи.
— Я говорил, что Капабланка легко деморализуется после проигрыша, что он нестойкий боец — продолжал Ласкер. — Это было правильно: постоянные удачи, успех его избаловали. Но вот кубинец проиграл подряд две партии, одиннадцатую и двенадцатую. Под угрозой оказался титул шахматного короля. И, к чести Капабланки, в этот момент он преобразился. Его замечательные природные способности, огромный талант — все было мобилизовано для спасения матча. Не вина кубинца, что ему не удалось ничего сделать — таким великим оказался его противник!
