У самого окна, закрытого темно-зелеными занавесками, помещался коричневый, в тон шкафу, письменный стол. В уголках и углублениях его резьбы виднелась зелень плесени — не то дань времени, не то хитрость краснодеревщика. На столе высокая, как гриб, лампа, забавные памятные безделушки, бюсты Юлия Цезаря и Бонапарта — любимцев хозяина. На бесчисленных бумагах с какими-то значками и математическими формулами маленькие кучки сигарного пепла.
Несколько минут, пока хозяин ушел распорядиться насчет кофе, Ауес и Земиш — человек с худым, изможденным лицом — с любопытством рассматривали реликвии славы, накопленные Ласкером за двадцать шесть лет своего чемпионства. На маленьком столике невдалеке от окна лежали вырезки из газет всего мира, адреса, дипломы, многочисленные фотографии и карикатуры. На них — автографы величайших шахматистов, философов, математиков; долг внимания и уважения знаменитому чемпиону отдавали крупнейшие писатели, художники, артисты.
Еще одна коллекция восхищала посетителя, впервые входившего в кабинет в Шенбурге, на Ашаффенбургерштрассе: за стеклами шкафа выставлены многочисленные разноцветные флажки. Это вымпелы клубов, где выступал Ласкер, и всевозможные значки. Искусно разрисованные прямоугольные вымпелы перемежались с треугольными, квадратными, круглыми. Тут же висела студенческая шапочка, напоминая о днях молодости хозяина.
— Вы все еще интересуетесь шахматами? — заметил Ауес хозяину, когда тот вернулся в кабинет. — Бильгера читаете?
На углу столика лежала раскрытой огромная толстая книга — справочник по теории шахматных начал.
— Это случайно. Смотрел одиннадцатую партию, захотел справиться по дебюту.
— Доктор, мы надеемся увидеть вас вновь чемпионом, — высказал Ауес мечту всех немецких шахматистов.
— Куда уж мне! Мое дело теперь писать. Нужно дать дорогу молодым.
Эммануил Ласкер, уступив в двадцать первом году звание чемпиона мира Капабланке, редко теперь играл в турнирах. Математические проблемы больше волновали его пытливый ум, философские трактаты ждали в шкафу своего завершения. Недавно он удивил всех: в лучшем берлинском театре была поставлена его пьеса. Казалось бы, достаточно занятий для одного человека, но нет, не таков Ласкер! В последнее время его заинтересовала еще одна проблема. Знакомые улыбались: Ласкер открыл школу карточных игр: бридж, скэт — три класса по восемь слушателей в каждом. Потеряв шахматную корону, бывший чемпион, видимо, хотел стать королем бриджа.
