Папа слабо улыбнулся мне из-под очков. Вообще, мимика у него была довольно вялой, а всему виной работа по шестьдесят часов в неделю. Она же, кстати, напрочь лишала его терпения. До сих пор помню день, когда я привязала себя к кровати скакалкой, чтобы родители не выгнали меня в школу. Мама пыталась добиться своего мольбами, слезами, просьбами, даже притащила в комнату Роуз, чтобы мне стало стыдно. А папа просто явился ко мне с ведром воды и с криками: «Если тебе так уж нравится мыться, я тебя сейчас вымою!» – окатил меня ею с ног до головы.
Впоследствии на сеансе семейной терапии папа признался, мол, он надеялся, что шок меня вразумит. Но я так и осталась в постели, стуча зубами от холода, пока мама наконец не пришла ко мне и не разрешила остаться дома. Пришлось потом пролежать в горячей ванне часа два, чтобы согреться.
А теперь они оба сидели за столом с весьма деловым видом.
– Здорово, что к нам заглянули твои подружки, – сказала мама, – но лучше бы ты меня заранее об этом предупредила.
– Да мы же просто болтаем у меня в комнате, что тут такого? – ответила я, стараясь не состроить недовольной гримасы.
– Но это мой дом. И я должна знать, что в нем происходит. Мы ведь это уже обсуждали.
– Ладно, попрошу их уйти.
Родители обменялись коронными, доведенными до совершенства взглядами – они всегда так делали, когда со мной «становилось сложно».
– Не говори с мамой в таком тоне, – устало попросил папа.
Я вздохнула:
– В каком – таком?
– В таком дерзком.
– Ну так что, мне их выпроводить или как?
– Это ни к чему, просто в следующий раз предупреди нас.
– Хорошо, – сказала я, отошла от стола, взяла чайник и пошла к раковине налить воды. Пока она закипала, я заметила, что мама с папой подозрительно косятся на меня.
– Что такое?
– У нас сегодня была встреча с Сарой, – сообщил папа, опустив глаза, – он всегда прятал взгляд при упоминании о моем психотерапевте.
– Вот оно что…
Я лично дала разрешение на то, чтобы мои родители регулярно встречались с Сарой и узнавали о моих успехах и стратегиях терапии.
– Она рассказала нам про сэндвич, – продолжил папа.
– Мы очень тобой гордимся, Эвелин! – добавила мама и впервые за день мне улыбнулась, как будто я принесла домой пятерку за тест или еще что-нибудь.
Впрочем, думаю, мне и впрямь можно было бы поставить «отлично» за то, с каким усердием я притворяюсь нормальной. Хотя нормальный человек и не притронулся бы к тому сэндвичу.
– Спасибо, – сказала я.
Достав какао-порошок, я насыпала его в три кружки. Всякий раз, поднимая взгляд на родителей, я замечала, что они за мной наблюдают…
