Возле сарая стояла крупная гривастая лошадь с мохнатыми ногами. Ее держал под уздцы немецкий солдат, а рядом стоял человек в кожаном полупальто и что-то делал на лошадиной спине. Наверно, это и был ветеринар. Полицай спрыгнул с телеги и поманил его. Тот подошел. В руке у него была щепка с намотанным на ней бинтом.
Усатый, ни слова не говоря, смотрел на ветеринара, а тот недоуменно переводил глаза с него на Сергуню. Лицо у него было очень бледное, веснушчатое, рыжий чуб торчал из-под фуражки. Он отбросил щепку и шагнул к телеге.
— Сергей… Сергуня, что ли?
Сергуня еле заметно толкнул Лешку локтем.
— Дядя Григорий? — Лешка встал в телеге, засуетился. — Мы к вам пришли! Маму убило бомбой и Зину! И дом разрушило!
— А это Лешка никак? — спросил у полицая ветеринар.
— Вам видней, — полицай перестал пристально вглядываться в ветеринара, отвернулся, постукал сапогом о сапог.
— Откуда вы их привезли? — не слишком-то радостно спросил полицая Гаврин, помогая Сергуне слезть с телеги.
— На дороге встрелись, — полицай полез в карман, достал Сергунины документы и отдал Гаврину.
— Значит, поубивало там всех, — Гаврин покачал головой. — Этот — зятя моего брат. От рождения тронутый…
Сергуня стоял перед ним, бессмысленно улыбался и трогал кожаное пальто.
— А пацана еще таким видел, — Гаврин показал низко от земли. — Да-a, не ждал, не гадал, а семьей обзавелся.
Ветеринар всячески показывал, что он не рад встрече, и хотя Лешка и догадывался, что так надо, но ему казалось, что ветеринар и на самом деле огорчен, и проникался к нему неприязнью.
— К себе возьмете или как? — спросил усатый.
— Придется. Не выгонишь же…
— У старосты на учет пусть встанут, — усатый залез на телегу, смуглый чмокнул и дернул вожжами.
— Чего тут учитывать! — усмехнулся ветеринар и кивнул отъезжающим: — Ладно, я зайду.
Полицаи уехали, и Гаврин сказал, не меняя тона:
— В деревню идите потихоньку. Я догоню.
Он пошел к больной лошади, а Лешка дернул Сергуню за руку, и они пошли назад, вдоль забора.
Когда они проходили мимо ворот, Лешка увидел немецкого офицера, невысокого, довольно полного человека, с короткими пухлыми ручками. Лицо у него было добродушное, какое-то даже наивное, словно готовое в любой момент безмерно удивиться. Он подходил к воротам с другой стороны, рядом с ним шел парень повыше его ростом, в солдатских немецких штанах и сапогах, в ватнике, туго стянутом по узкой талии ремнем. Кепка у него была надвинута по самые брови. Он шел с независимым видом и что-то рассказывал офицеру. В руках парень бережно нес кулек, свернутый из газеты. Из кулька торчал черный птичий хвост. Офицер — Лешка определил, что это майор, — внимательно слушал парня, словно все, что тот говорил, было чрезвычайно интересно для него.
