Как-то вечером за ужином мама сказала:
— Вот ты, Ванек, все просишь хлеба, а где его взять — мука давно кончилась. Я думаю, может, нам корову продать. Покупателя я уже нашла из соседней деревни. Двадцать пять пудов ржи дают. Как, сынки? Что будем делать?
— Мам, а пахтанье? — заныл я. Федя молчал, но я по лицу видел, что ему тоже жаль корову. Еще бы! Буренка у нас такая умная, послушная. Мама ее совсем маленькой телочкой взяла. Мы с Федей пасли ее, играли с ней, кормили с руки. И вот теперь не будет у нас Буренки…
Нам даже есть расхотелось, а мама уже все решила и не хочет замечать, как мы оба расстроились.
— Пахтанье я в пахталке заморозила, Ванек, — говорит она. — До весны хватит.
— А весной новую корову купим и на Буренку обменяем, да? — спрашиваю с надеждой.
— Нет, сынок, корову мы теперь уж до конца войны не купим. Не на что. Зато с хлебом будем.
— А когда война кончится? — задаю себе вопрос и сам же отвечаю: — Папа пишет, что гонят фашистов на запад, значит, скоро и война кончится.
Мама с Федей смеются — кому же не хочется, чтобы скорей кончилась война!
Когда мама вышла, Федя сказал мне почему-то шепотом:
— Слово держать сумеешь?
Я кивнул, ответил тоже шепотом:
— Ага.
— Смотри, что у меня есть, только никому — даже маме.
— Честное пионерское!
Брат берет свою сумку, не спеша расстегивает ее и достает — я даже зажмурился от сладкого ужаса — пистолет. Сначала я решил, что он самый что ни на есть настоящий, но потом-то уже разглядел, что это самодельный. Ручка у него деревянная, а ствол, курок, затвор — из настоящего железа.
— A-а, а он стреляет? — спрашиваю.
— Ого! — Федя самодовольно улыбается. — Еще как!
— Дай подержать, Федьк!
— Ты что, сдурел! Я его никому не даю. Он заряжен.
— Ну хоть стрельни тогда!
— Дурачок! Вся деревня сбежится…
— А мы в лес пойдем и там…
— Посмотрим, вот когда за дровами поедем, может быть, и попробую.
— Давай скорей поедем! — умоляю я.
Ох, как мне хочется пострелять из такого пистолета! Весь день он у меня из головы не выходит. Решаю задачи, а у самого пистолет на уме.
— Ты что, Ванек, задумался? Буренку жалеешь? — спрашивает мама.
Знала бы, о чем я задумался, о чем жалею, за вихры оттаскала. На душе у меня нехорошо, совестно перед мамой, но с другой стороны — слово дал брату молчать.
А мама утешает меня:
— Зато хлебушек каждый день будем есть. Теплый, вкусный. Молочка не будет — пахтанья хватит. Как-нибудь продержимся до весны.
