— Ну, — с сомнением произнёс собеседник, — можно и там.
Только я устроился на чурбаке, как Макаров с места взял в карьер.
— Извини, что сразу в лоб, но мне сказали, что ты можешь со своим артефактом делать почти всё — оружие, металл получать, ткань и так далее.
— Ткань не говорил, я даже не пробовал такого, — открестился я. И говорить, что у меня мысли всё это время, пока жил в одиночестве были повёрнуты совсем на другом, про то, чтобы попробовать сделать материю и прикрыть тело даже не подумал, не стал, чтобы за дурака не приняли.
— Да нам и металл сгодиться. Сам видишь, как мы живём, — он провёл рукой слева направо, обводя территорию поселения.
Посмотреть там было на что… или не на что, это как смотреть. М-да, каламбурчик в мыслях вышел.
Кроме частокола, больше капитальных построек здесь не было. Почти вся защищённая территория была занята землянками. Из наземных сооружений имелись лишь пять убогих зданий из толстых жердей, обрезков бревен, сплетенных веток и обмазанных потрескавшейся глиной. Почти в самом центре посёлка стоял сруб колодца, у которого, словно на посту, стоял мужик с копьём и дубиной.
Все люди, которых я видел, были одеты в грубую кожаную одежду, в основном жилетки, и штаны с рубахами из серого холста. Обувь — нечто непонятное, закрывающее стопы и обвязанное шнурками из той же кожи вокруг щиколоток. Примерно из тридцати человек, которые собрались неподалёку от навеса и глазели на меня, только пятеро, включая местного главу, были одеты более-менее пристойно. Они носили хоть и латаную, перешитую, но цивильную одежку, в которой не стыдно показаться на людях, так сказать. И обувь была хорошая — сапоги и башмаки.
Ещё что заметил: все до единого были вооружены хоть дубинкой, хоть каменным топором или длинной жердью с заострённым и обожжённым огнём, концом. И последнее, все были возрастом от двадцати до тридцати пяти лет, мужчин больше, женщин меньше. Исхудавшие, с обветренными лицами, у многих даже свежие шрамы и царапины имелись. И все как один, смотрели на меня со смесью невероятной надежды и страхом.
— Не самое приятное зрелище, — признал я. — Но видели бы вы меня три недели назад. А уж за шесть недель до нашей встречи!.. Вы еще прилично смотритесь на моём фоне.
— Давай на ты, не так уж мы и различаемся возрастом. Мне тридцать пять.
— Двадцать шесть.
— Во-о! Даже червонца не наберётся разницы! — обрадовался собеседник. — Правда, поначалу, я тебя чуть ли не ровесником посчитал.
