— Бэль? А вы видели «Крестного отца»?
— «Крестного отца»?
— Да, Фрэнсиса Форда Копполы?
Франсуа включил DVD. Он принадлежал к худшей разновидности киноманов, которые без зазрения совести комментируют действие, объясняют психологические моменты или начинают пересказывать диалог за секунду до того, как он начнется на экране. Убежденный в том, что Бэль не видела еще ни одного из фильмов, занимающих самые почетные места в его пантеоне, он считал своим долгом приобщить ее к «черному» кино исходя из того, что женщины менее чувствительны к этому жанру, чем мужчины.
— Да, я знаю, что вы сейчас скажете: это кино про бандитов, которые убивают друг друга, но знаете, все это гораздо глубже!
Ужасные, величественные судьбы, братоубийственные войны, честь и кровь, слезы и смерть, одни эмоции! Метафизика преступления, тестостерон и опера, гимн возмездию — грандиозно! А сцена, когда соперничающая семья собирается убить Вито Корлеоне в больнице? А возвращение на Сицилию и смерть невесты? А варфоломеевская ночь, организованная Майклом? Но главное — последние кадры, смерть отца на глазах у внука? Душераздирающе! Бэль выслушала этот панегирик с терпением влюбленной женщины, ее позабавило, как Франсуа заходится, рассказывая о культовых: словах или легендарных сценах, — когда речь шла о «Крестном отце», он не скупился на пафос. Восторженное отношение у него сохранилось с детства, оно говорило о его глубоком восхищении гангстерами — такими, какими они показаны в фильме. И дело тут было в самоотождествлении в крайнем его проявлении: голубая мечта большинства мужчин — эта сверкающая мужественность. Что надо иметь, чтобы найти себе место в мафиозном клане, — одни яйца или все же еще и душу?
Бэль страшно веселилась по этому поводу. Франсуа Ларжильер был полной противоположностью мафиозо. Он жил затворником, избегал привычных для миллионов людей мелких драм, а когда ему приходилось выбираться по делам за пределы родного квартала, и вовсе ходил по стенке. Он менял жилье только два раза в жизни и ни разу не бывал в пяти из двадцати округов Парижа.
— Вот-вот, послушайте! Он говорит: Go to те mattresses, буквально Идите к матрасам, но это значит, что он объявляет им войну! Это от итальянского выражения, когда солдаты баррикадировались в заброшенных домах и затыкали окна и двери матрасами.
Франсуа ошибался, но Бэль не хотелось ничего ему объяснять. На самом деле речь шла о беженцах, которые просили убежища и готовы были платить за место на полу, на матрасе.
