сидеть!»
[4](Другой писатель, имевший сходный жизненный опыт, Б. Г. Пантелеймонов, писал в автобиографической повести «Орлята» о том подъеме, какой испытывал, сидя в тюрьме и ожидая пересылки на каторгу, когда его поведут в кандалах на глазах любимой девушки.)
Надзор полиции был снят в августе 1906 года, и Замятин нелегально возвратился в Петербург (куда въезд ему был запрещен) и умудрился, скрываясь от полиции, окончить институт. В 1908 году в жизни Замятина происходит много важных событий: он окончил институт, вышел из партии, опубликовал первый рассказ («Один»), был оставлен при кафедре корабельной архитектуры. А с 1911 года стал преподавать и одновременно работать инженером. Он уже во многом успел себя испытать: написал рассказ — получилось, за ним еще один («Девушка», 1910) — получилось, опубликовал несколько статей по своей специальности морского инженера — в журнале «Теплоход».
У него все получается, несмотря на препятствия. В 1911 году возникает новая коллизия — его высылают из Петербурга за нелегальное проживание. «Если я что-нибудь значу в русской литературе, то этим я целиком обязан Петербургскому Охранному отделению, — писал Замятин в «Автобиографии» 1922 года. — …я года два очень безлюдно жил в Лахте. Там от белой зимней тишины и зеленой летней — я написал «Уездное». С «Уездного», собственно, и начинается писатель Замятин. Первые два рассказа — проба пера. «Уездное» — это уже новая литература. Пусть даже сюжет и персонажи не совсем оригинальны. Главное здесь — новое видение, образность, умение автора зацепить внимание читателя неожиданными метафорами, сочетанием слов, новым ритмом, сбивчивым-перебивчивым. И вот перед нами живая и страшная картина уездной Руси: глупой, предательской, пустой, примитивной, жадной.
«Уездное» сразу же привлекло внимание к Замятину. «…Вещь, написанная по-русски, с тоскою, с криком, с подавляющим преобладанием содержания над формой»[5], — отмечал Горький.
Б. М. Эйхенбаум проницательно заметил, что в «Уездном» автор «не рассказчик, а «сказитель»[6].
Такое случается редко. Но с Замятиным произошло. Одна небольшая повесть, напечатанная в журнале, сразу же сделала автора известным, признанным, авторитетным писателем.
Образ Барыбы, этого страшного примитивного человека, пришельца из каменного века в двадцатый («…и весь-то Барыба какой-то широкий, громоздкий, громыхающий, весь из жестких прямых углов. Но так одно к одному пригнано, что из нескладных кусков как будто какой-то выходит и лад: может, и дикий, может, и страшный, а все же лад»), оказался столь ярким, запоминающимся, что его вспоминали, упоминали, прилаживали к реальным лицам современники писателя. Так, Есенин в письме к Иванову-Разумнику в мае 1921 года, обиженный на критику имажинизма в статье Замятина «Я боюсь», где тот из поэтов положительно отзывается лишь о Маяковском, замечает: «Передайте Евгению Ивановичу, что он не поэта, а «Барыбу увидеть изволили-с»
