Жюли было страшно в этом доме одной. Но она не решалась уехать. И он понимал: что-то удерживало ее в этом привычном окружении.
Она встала и направилась к двери. Он следил за ней глазами. Жюли впустила белую кошку, которая подошла к миске с молоком, стоявшей у печки.
— Бедная Мину! — сказала она. — Хозяин так любил ее… После ужина Мину забиралась к нему на колени и сидела так, пока он не отправлялся спать…
Какой глубокий покой! В нем даже чувствовалось нечто угрожающее. Тяжелый, до предела напряженный покой!
— Вы действительно ничего мне не хотите сказать, Жюли?
Она подняла на него вопросительный взор.
— Я думаю, что вот-вот открою правду. Любое ваше слово поможет мне! Вот почему я спрашиваю, не хотите ли вы что-нибудь рассказать мне?
— Клянусь вам…
— О капитане Жорисе?
— Ничего!
— О вашем брате?
— Ничего… Клянусь вам…
— О человеке, который, наверное, был в этих местах и которого вы не знаете!
— Не понимаю.
Она продолжала есть свою приторную похлебку, от одного вида которой Мегрэ передергивало.
— Ладно, я ухожу!
Это ее огорчило — снова одиночество. И очень хотелось задать один вопрос:
— Скажите, а похороны… Я думаю, нельзя так долго ждать, ведь труп…
— Он в морге, во льду, — смущенно произнес Мегрэ.
Жюли сильно вздрогнула.
* * *
— Ты здесь, Люка?
В темноте ничего нельзя было различить. К тому же грохот бури покрывал все другие шумы. В порту люди, каждый на своем месте, ожидали прибытия судна из Глазго, которое, сделав неверный маневр, гудками подавало сигналы у пирса.
— Я здесь.
— Что они делают?
— Едят. Хотел бы я быть на их месте. Креветки, ракушки, омлет и что-то похожее на холодную телятину.
— Они оба за столом?
— Да. И Большой Луи положил локти на стол.
— Они разговаривают?
— Мало. Время от времени губы шевелятся, но, кажется, им не о чем особенно разговаривать.
— Пьют?
— Луи пьет. На столе две бутылки. Дорогое вино. Мэр все время подливает своему гостю.
— Как если бы он хотел его напоить?
— Похоже. Служанка смешно ведет себя. Так боится задеть матроса, что когда ей надо пройти мимо него, она делает крюк, чтобы его обогнуть.
— Никто больше не звонил?
— Нет. А вот Луи сморкается в салфетку, встает. Подождите. Он идет за сигарой. Коробка на камине. Он протягивает ее мэру, который отказывается, покачав головой. Служанка несет сыр. — И инспектор Люка добавил жалобно: — Хоть бы сесть на что-нибудь. У меня замерзли ноги. Шевельнуться боюсь, чтобы как-нибудь не грохнуться.
Этого было мало, чтобы разжалобить Мегрэ: он и сам не раз бывал в такой ситуации.
