Не сводя с него взгляда, упершись рукой в бок, девушка медленно проговорила:
— Позавчера я подала вам испорченный шницель.
Грицко хотел было сказать, что ничего такого не заметил, но вдруг понял ее намек и замер, беззвучно раскрыв рот.
— Надо внимательнее смотреть на то, что вам подают. Вам не было плохо?
Выражение лица у девушки было откровенно вызывающим и дерзким. Гордо отвернувшись, она подняла тарелки над головой и прошествовала за декоративную стену. Грицко закрыл рот.
С тех пор его мастерство странным образом пошло на убыль. Не помогали ни увещевания тренера, ни расспросы, ни советы, ни наказания. Несколько месяцев спустя его перевели со скамьи запасных в дублирующий состав, а новый сезон «Темный» — Грицко начал в знакомом-презнакомом провинциальном клубе. «Зарыл талант в землю. Бывает», — рассудили болельщики.
Диктор местного радиовещания позаботился о том, чтобы представить Грицко в лучшем виде и настроить болельщиков в его пользу.
— В этом сезоне наши ребята поставили перед собой высокую цель — бороться за участие в высшей лиге. И помочь им в этой борьбе решил Милан Грицко, он вернулся к нам, чтобы оказать поддержку коллективу, воспитавшему его…
Зрители захлопали, а со стоячих мест послышались возгласы:
— Темный!!!
— Только честно, Грицко!
— Покажи им, Темный!..
Раздался, однако, и трезвый, скептический голос:
— Если бы он играл, как прежде, так бы его и отпустили!
Грицко сидел на скамейке под главной трибуной; опершись руками о колени, он разглядывал свои ноги в огромных, почти совсем новых бутсах. Чистенький тренер с круглой плешью на затылке наклонился к нему:
— Похоже, они приставят к тебе Грешака, но ты на провокации не поддавайся.
Грицко хмуро кивнул и на какое-то время отключился, не слыша ни выкриков зрителей, ни объявления о составе команд, ни наставлений тренера, который все еще что-то упорно пытался ему внушить.
Все это он испытал уже много раз, а вот недавним и новым было сознание того, что ему уже не играть, как прежде, и чем дальше, тем будет все хуже и хуже. Однако с той же отчетливостью он сознавал, что добровольно не сдастся — не зря ведь его прозвали «Темный»; он и был темным, замкнутым, ослепленным, как разъяренный бык.
Над футбольным полем носился запах бабьего лета и аромат прогретой солнцем праздничной одежды. Грицко, с наслаждением вдыхая родной воздух, не спеша разминался около среднего круга, потом вскочил, встряхнул головой, так что пряди волос упали на лоб, и тяжело побежал к боковой линии.
